Однако цель близка. На грудь ей, что ли, кинуться и в поту пропыхтеть: выходи за меня, стирай мне носки, мели кофе, жарь тосты до нежной румяной корочки.
Звяк колокольчика над дверью кофейной лавки. Где две седые престарелые сестры-толстухи почти отчаялись его обсчитывать. Уже обращаются к нему как к директору большой психбольницы. В которую, возможно, сами попадут в один далеко не прекрасный день и будут рады, если герр директор уделит им личное внимание. Ссыпая мелочь ему в ладонь, они кланяются. Спасибо, герр профессор, данке.
На знакомой улице Сэмюэль С замирает. Внезапный озноб, будто над изумленной зеленью возобладала изморозь, пахнуло венской зимой с ее легионами мрака. Расхристанно зарыскал ветер. За витриной лавки свечных дел мастер в белом переднике медленно превращается в видение тонкого гимнастического стана Абигейль. Американской девушки, бесхитростно хлопочущей по хозяйству. Как мило она произносит его имя: Сэмми. Может, он бедственно отстал от событий, и за океаном жены вовсю потеют над раковиной или плитой, пока муженек, задрав ноги в носках, почитывает газетку. При том что американские жены его друзей приучили Сэмюэля С, что, если он попросит яичницу, тосты и немного кофе, он получит. Яичницу осклизлую со сковородки да на штаны. И кофе. Щедрой рукой ему на руку. Так и убили его мечту стать королем, чтоб во главе стола, чтобы в другой комнате бузила дюжина детишек, а когда жена принесет чай с беконом и, может даже, яичницу, чтобы спросила: ваше ловкачество, вам любезна ли трапеза, не прикажете ли еще чашечку чая и ломтик лимона. Да разве станет он, ковыляющий по этим ступенькам, когда-нибудь королем. Лакомый ломтик лимона — щ-щас. Муж и жена — размечтался. Еще отца и сына вспомни.
На полутемной площадке, в тусклых отблесках подслеповатой лампочки с пролета ниже этажом, Сэмюэль С стоял перед своей дверью — снизу пятна пинков, сверху зацепы царапин. За ней — посылка от Господа, сказавшего на последнем собрании совета старейшин: что, аксакалы, испытаем сегодня стабильность сексуальной аскезы Сэмюэля С. Посредством смазливой сучки. Которая предложит Сэму перепихон без обычных отягчающих обязательств. Под доброй дозой дарового кофе. Если Сэм останется неколебим, она приберет в квартире и вымоет посуду. Если его и это не проймет, она выстирает, накрахмалит и отгладит чертову кучу пахучих наволочек, а также подаст глазунью из двух яиц и сосиски, шкварчащие среди шинкованной капусты. Наши диетологи считают, что его желудок справится с таким сочетанием, а если и тогда Сэм на нее не вскочит, мы зашлем ангела, который примет его в послушники, сведет на курсы переподготовки, а после проведем по его кандидатуре голосование и изберем в старшие помощники младшего кассира с присвоением титула «Святой Сумасброд Сэм, Самосвихнутый Сластострадалец Снулый».
Сэмюэль С поднимает руку. Вставить в скважину ключ. Повернуть, толкнуть — и в облако пыли. Абигейль стоит посреди комнаты, облизывается. Сэмюэль С кладет пакет с кофейными зернами на стол в гостиной. Она с улыбкой поворачивается:
— Что, Сэмми, разве так не лучше. Я почти ничего не трогала, бумаги только с полу подобрала. Нет, но как тихо тут и одиноко, даже грустно. Пойду умоюсь, столько пылищи.
Сэм С провожает глазами зажигательную тёлочью попку, вострепетавшую под телячьей кожей для рывка в сортир. Два крепких сухожилия под коленками, гладкие ляжки. Вот возвращается, волосы причесаны, умытое лицо сияет.
— Сэмми, звукоизоляция тут не ахти. Из соседней квартиры все слышно. Может, ты слышал, как я писала.
— Музыка. Была.
— Ну, я не из тех дамочек, которые специально спускают воду, чтобы не было слышно, как они писают. Надо пописать, все писают, ну, слышно тебя, ну и что. Вот если бы меня громко пропоносило, тогда да, наверно, было бы чего смущаться. Кстати, я тебя не смущаю.
— Мое смущение немо как рыба.
— А мое как иерихонская труба. Меня в детстве приучили не сдерживать пердежа. Может, рыгаю зато нечасто. Кстати, меня всегда интересовало, газовал ли кто-нибудь из подруг на свиданке. Никто не признается. А я таким манером потеряла четырех приятелей, из них трое были очень перспективные. Ну, можешь себе представить, чисто по-человечески, разок всего, без малейшей задней мысли пукнула, и…
— И.
— И все.
— Держи сдачу.
— Ой, да ладно.
— Держи сдачу.
— Вот еще, щепетильный какой.
— Просто есть условия, на которых я принимаю деньги, и есть — на которых нет.
— Не смеши.
Абигейль откидывается назад, кладет ладони на край стола и как бы невзначай ловит взгляд Сэмюэля С. Нижняя губа оттопырена. Курносый нос, а карие глаза так лучатся, будто она уверена, что я просто обязан отвести взгляд. В уголках губ дружелюбие. Моргает, опускает глазки.
— Сэмми, ты выиграл. Никому еще не удавалось победить меня в гляделки.
— Не может быть.
— Тебя не слишком затруднит звать меня попросту, по имени. Ты ни разу не назвал меня Абигейль.
— Абигейль.
— Не так, сначала что-нибудь скажи. Ой, ну вечно у меня все по-дурацки.
Глядь, у Абигейль глаза на мокром месте. Резко, неуклюже она делает два шага вперед. Руки у ворота. Пальцы расстегивают верхнюю пуговку блузки. И следующую.
— Сэмми, ты сказал, что выше подбородка я не королева. А ниже.
— Боже ты мой.
— И тут.
— Нормально.
— А еще ниже. И тут, повыше.
— Очень даже.
— А теперь. В полный рост. Посылка с сюрпризом.
— Сейчас, только сяду.
— Сэмми. Наконец-то мы это сделаем.
— Нет, не наконец-то. Минуточку. Ты забыла, что я говорил о браке.
— Не до того. Ну, так как насчет ниже подбородка. В общем и целом. Только честно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17