Не знаю, говорил ли он еще что-нибудь мудрое в своей жизни, но в правильности этих слов я не сомневаюсь».
Фильм «The Doors Are Open» («Двери открыты»), снятый «Гранадой», через месяц был показан на британском телевидении.
Он был изрядно подпорчен слабым, ненасыщенным звуком и плохим освещением. Помимо этого, концертные съемки постоянно перебивались кадрами хроники, запечатлевшими печально известную демонстрацию протеста в связи с войной во Вьетнаме, состоявшуюся на Гросвенор-сквер, когда конная полиция атаковала демонстрантов. (Мик Джаггер, нерешительно топтавшийся поблизости, под впечатлением увиденного написал песню «Street Fighting Man»). Такое неудачное монтажное решение было инициативой музыкального критика Тони Палмера, — между прочим, фильмы, снятые самим Моррисоном, грешат тем же. По-видимому, все это должно было продемонстрировать актуальность рок-музыки и порадовать интеллигенцию старшего поколения, тех, «кому за тридцать». Но для молодежи это зрелище стало настоящей пыткой. Тем не менее, сам Моррисон, позднее назвавший последнее лондонское шоу «одним из лучших концертов группы», был очень доволен фильмом «Гранады». Он с гордостью сообщал: «По-моему, фильм просто потрясающий. То, что он показан на телевидении, поистине невероятно. Дело в том, что идея фильма созрела у ребят, которые его делали, еще до того, как мы присоединились к ним. Нам хотелось быть политической рок-группой, и это давало им возможность высказать в фильме некоторые антиамериканские чувства, которые, по их мысли, может выразить наша музыка. Фильм был готов еще до нашего появления… но я все равно считаю, что они сделали потрясающую картину».
Пожалуй, при всем желании язык не повернется сказать что-нибудь подобное о фильме «Пир друзей». Потратив на этот проект более 30 тысяч долларов, The Doors решили, что материала набралось достаточно, и съемки прекратились. Монтаж фильма осуществлял Франк Лисиандро при участии Джима. В результате получилось сочетание концертных съемок (в том числе сделанных во время концерта-погрома в «Сингер Боул») с материалом, снятым за кулисами. По необъяснимой причине концертные сцены сопровождались не «живым» звуком, а студийными версиями песен. В итоге получилось удивительно неудачное сочетание «синема-верите» (читай, домашних съемок) с номерами в стилистике поп-видео. Тем не менее, Моррисон был очень доволен фильмом, хотя, похоже, никто не разделял его чувств: «Увидев фильм впервые, я был просто поражен, ведь, находясь на сцене и будучи одной из центральных фигур, я мог оценивать все только со своей субъективной позиции. И вдруг увидеть все таким, как оно есть… Я неожиданно осознал, что до некоторой степени я всего лишь марионетка, управляемая силами, о которых я имею лишь смутное представление». Зловещий смысл, заложенный в этих словах, стал очевиден очень скоро, когда эти силы полностью вышли из-под контроля Моррисона.
В Лондоне Джим встретился с американским поэтом и драматургом Майклом Мак-клером, чтобы обсудить возможность сыграть роль Билли Кида в фильме по пьесе Макклера «Борода» и поговорить о совместной работе над киносценарием. По словам Майкла, они «предприняли экскурсию по достопримечательностям Лондона, связанным с поэзией: начиная со стрип-баров в Сохо и заканчивая галереей Тейт (!). Затем вместе с поэтом Кристофером Логом поехали осматривать больницу, построенную на том месте, где стоял дом Блейка. Мы ненадолго остановились в музыкальных клубах „The Bag O'Nails“ и „Arethusa“, пообщались там с Кристиной Келер, кинозвездами, выпили несколько бокалов курвуазье и поговорили на философские темы с кинорежиссерами». (Так случилось, что автор этой книги буквально на десять минут разминулся с Джимом на Портобелло-роуд.) Макклер лестно отозвался о деятельности Джима и посоветовал ему издать свои стихи частным порядком, что тот впоследствии и сделал.
Европейское турне продолжалось удачно… пока группа не приехала в Амстердам. Моррисон, который с утра переборщил с наркотиками, предложенными кем-то из фанов, и к тому же пил весь день, выскочил на сцену во время выступления «Jefferson Airplane» и начал жизнерадостно подтанцовывать. Вдруг он рухнул как подкошенный. Джима привезли в больницу в кислородной палатке, а группа продолжила турне, выступая уже как трио. Заявление медиков сводилось к тому, что печень у парня явно не в порядке и если он не бросит пить, то протянет недолго. Удивительно грустно, что, несмотря на всю серьезность такого предостережения, никто из окружения Джима Моррисона не мог, да и не старался, остановить его безрассудную игру со смертью.
Вернувшись в штаты, Джим нанял литературного агента. Ему понравилась Европа, но больше всего Англия: «В Лондоне, по-моему, было лучше всего. Им на самом деле нравилось, что мы делали. Реакция остальных была ни то ни се: сдержанный энтузиазм. Думаю, нельзя сказать, что им совсем не понравилось… люди просто не знали, как выразить то, что они чувствовали. Но в Европе на самом деле более серьезно относятся к музыке».
The Doors продолжали гастролировать. Первые выступления в США прошли спокойно, но концерты в Сент-Луисе, Кливленде, Финиксе и Чикаго едва не привели к массовым беспорядкам. Эмоции то и дело выплескивались наружу. Казалось, что музыка уже не является главным компонентом шоу. Публике нужно было что-то большее: ритуал, обряд или бунт. И к этому времени концерты уже не обходились без присутствия полиции, которая явно ожидала (а часто даже провоцировала) беспорядки. Джим пытался относиться к этому с юмором: «Мы развлекаемся, полицейские развлекаются, зрители развлекаются.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34