Значит, вы не выполните своего обещания! Вы подвели целый коллектив, вы лишили нас премии! Вы заварили кашу, а коллектив должен ее расхлебывать! Вот до чего доводит ваш авантюризм! А где вы раньше были? Почему не проконсультировались до того, как взялись за постановку?! Вам вскружили голову ваши успехи, вы зазнались, решили, что вам все сойдет с рук!
И все в таком роде.
— Вы забыли, что сценарий пролежал на студии два года и никто не удосужился направить его на консультацию, — возразил я. — Но поскольку я взялся за постановку, всю ответственность за него я беру на себя. У меня есть идеи, как переделать сценарий, чтобы избежать допущенных ошибок. Только его автор должен будет работать со мной параллельно, пока я буду снимать эпизоды, не связанные с самолетом.
Но Даниил Храбровицкий решительно запротестовал против переделок.
— Я делал сценарий по книге, выпущенной нашим советским издательством. Сценарий у меня принят. Он признан хорошим. Я не собираюсь изменять в нем ни единой запятой. И вообще я завтра уезжаю в командировку в Ташкент.
Храбровицкий уехал. Я остался с группой, которой нечего было снимать. Надо было как-то возвратить Храбровицкого и заставить его работать. Но как?
Переписывать сценарий без согласия автора нельзя. Этого не разрешает закон. Да если бы это было возможно, я бы не мог справиться с этим — ведь писать надо было не прекращая съемок. Положение безвыходное. И тогда я решился на небольшую авантюру.
Я пошел к новому министру культуры Е. А. Фурцевой и попросил ее подписать заготовленную мной бумагу о том, что в связи с отказом автора «Чистого неба» продолжать работу над сценарием работа эта поручается сценаристу Валентину Ежову.
—Но это незаконно! — возразила мне Екатерина Алексеевна.
Я обещал ей, что никогда не воспользуюсь этим приказом — он мне нужен только для того, чтобы вернуть Храбровицкого.
— Тогда зачем вам моя подпись? Подпишите бумагу сами.
Я при ней подписал бумагу.
— А вы, Екатерина Алексеевна, будете в курсе дела.
Она отрицательно покачала головой.
— Я об этом ничего не знаю.
На следующий день Храбровицкий был уже в Москве.
— Так не годится, — начал он с порога. — Я написал сценарий. Это мое детище, а кто-то будет его переделывать!
— У меня нет другого выхода, — спокойно ответил я.
— Но я не знаю, как его переделывать!
— Подумаем вместе. У меня есть идея.
Идея моя состояла в том, чтобы, оставив снятые сцены, приспособить их к другому сюжету. Характеры же и герои оставались те же. Только они действовали теперь в новых обстоятельствах.
Сначала Даниил Яковлевич испугался таких переделок, но вскоре увлекся и стал фантазировать вместе со мной. Теперь наш сценарий должен был рассказать не о том, как советский летчик раньше всех в мире преодолел «звуковой барьер», а о судьбе военного летчика Астахова после войны.
Новый сюжет складывался интересно и увлек нас обоих.
То, о чем мы теперь пытались рассказать, в духовном плане было более важно, чем приоритет в области преодоления звукового барьера.
Астахов, военный летчик, был сбит вражеским самолетом. В бессознательном состоянии Астахова подобрали на территории, занятой фашистами, и он попал в плен. Сильный и смелый человек, он пытается удрать из плена, но попытка кончается неудачей.
В части Астахова считают погибшим. Сашенька, его жена, получает похоронную на мужа. Но любовь ее к Астахову так велика, что она не в силах поверить в его смерть. Она ждет. Надеется на чудо. Представляется случай по-другому устроить свою судьбу. Ее любит хороший друг. Но изменить Астахову, выйти за нелюбимого человека — свыше ее сил. Кончается война, и однажды, когда Сашенька уже устала ждать, Астахов стучится в ее дверь. Он и она счастливы.
Но Астахова ожидает новая беда, новое суровое испытание. То обстоятельство, что он был в плену, вызывает беспокойство бдительных людей. Можно ли доверять такому человеку? Не завербован ли он нашими врагами? Астахова, на всякий случай, увольняют с работы и исключают из партии. Жизнь теряет для него всякий смысл. Но с ним Сашенька, которая любит и верит в него. Она помогает Астахову снова обрести силы. Безграничная обида и унижение ни на минуту не поколебали в нем веры в идеалы, ради которых он жил и боролся.
В этом новом сюжете воплотилось то, о чем напряженно думалось в те годы. Мое поколение бесконечно верило Сталину. Все лучшее, что было в нас, было связано с нашими коммунистическими идеалами, с нашей борьбой за коммунизм. Сталин, возглавлявший эту борьбу, представлялся нам человеком кристально честным и справедливым. Разочарование в нем было для нас страшным ударом. И все-таки этот удар не поколебал нашей веры. Мы по-прежнему остались верны нашим идеалам и готовы были продолжать за них борьбу.
Теперь фильм стал мне невероятно дорогим. Это был снова «брак по любви».
Урбанские
На съемках «Чистого неба» я близко подружился с Женей Урбанским — прекрасным артистом и человеком, который рано и нелепо ушел из жизни (погиб на съемках очередного фильма). Красивый, могучий, талантливый парень.
...Помню тронувший меня рассказ Жени о его отце, Якове Урбанском.
Яков Урбанский работал секретарем компартии Казахстана. То было время, когда одни сажали в тюрьму других, чтобы занять их место. И вот прямо на пленуме этой компартии Якова арестовали и отослали в Инту. Тогда мать Жени со своими двумя мальчиками приехала в Инту за мужем, чтобы хоть как-то жить рядом с ним. Мало кто решался в то время на такие поступки. И не только по причине отдаленности мест заключений и тяжелых бытовых условий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66