Люгер был существом, почти начисто
лишенным предрассудков, но все же такая любовь в месте мертвых
показалась ему противоестественной и чуть ли не кощунственной.
Потом Слот понял, что видение в мелочах совпадало с его
собственными затаенными желаниями. Кроме того, он привык
доверять даже самым странным и нелепым посланиям, полученным в
состоянии незамутненного ума и безмолствующего рассудка.
Сегейла сидела на полу, обняв его ноги. Ее глаза были закрыты,
но она, конечно, не спала. Люгер провел рукой по ее волосам и
увидел, что свеча на полу почти догорела. Ко всему прочему, им
предстояла медленная смерть в полной темноте... если не придет
тот, кто заключил их в склепе. В восприятии Слота время вновь
обрело привычный ход и потянулись долгие тоскливые минуты, в
течение которых таял фитиль и росла на каменном полу горка
застывающего воска. Приближение тьмы приводило в ужас... Снаружи
завывал Газеус, словно душа, затерявшаяся в ледяной пустоте...
Люгер склонился над женщиной и принялся ласкать ее. Она подняла
глаза и посмотрела на него. В этом взгляде он прочел немой
вопрос, потом губы Сегейлы тронула легкая улыбка. Он отдал
должное гибкости ее ума и его ласки стали более смелыми. Спустя
минуту Сегейла уже жадно отвечала на них, а Стервятник невольно
думал о том, что если ей и суждено стать его последней
любовницей, то она, безусловно, того стоит...
Соседство любви и смерти, распаленного тела Сегейлы и холодных
плит, под которыми были лишь истлевшие кости, подстегивало его
страсть, дразнило пресыщенные вкусы и приятно щекотало нервы.
Люгер чувствовал себя так, словно был главным соучастником
какого-то неведомого преступления, но теперь, когда оно уже было
совершено, оставалось только наслаждаться его плодами, потому
что в этом склепе оно могло оказаться последним. Но он ошибался
- кое-что еще должно было произойти...
Уже не удивляясь тому, что все еще может испытывать
удовольствие, несмотря на окружавшие его глухие стены и
отчаяние, поселившееся в душе, Слот решил довести эту ночь ни с
чем не сравнимой любви до логического завершения.
Он медленно раздел Сегейлу, стараясь не упустить ни малейшей
детали, запоминая каждый изгиб ее тела, выражение серых
прозрачных глаз и то, как вздрагивают от страсти темные губы...
Вскоре должна была погаснуть свеча... Он снял с себя оружие,
рубашку и защитный жилет. Назойливая мысль о том, что, возможно,
он совершает безумство, крутилась в его голове, но потом
ласковые руки Сегейлы коснулись его кожи и все остальное
показалось ему не таким уж важным...
Он почти швырнул женщину на каменную крышку саркофага, а затем
сам ощутил ладонями могильный холод камня. Судорога пронзила
обнаженное тело Сегейлы и бронзовые отсветы умирающего пламени
заплясали на ее груди и бедрах. Это зрелище еще больше завело
Люгера; медленно, причиняя любовнице и самому себе сладостную
муку, он слился с нею в одно разгоряченное четверорукое и
четвероногое существо, но все-таки не избежал мысли о том, что,
может быть, занимается любовью последний раз в жизни...
Пламя свечи заколебалось перед тем, как погаснуть, и, наконец,
тихо умерло, оставив после себя только лужицу мгновенно
застывшего воска.
В наступившей тьме Люгер слышал только собственное шумное
дыхание, стоны Сегейлы и завывания безутешного Газеуса по ту
сторону магической двери. Стервятник ощутил внезапную
опустошенность. Как галлюцинацию воспринял он новое появление
призрачного голубого света, в котором лицо Сегейлы приобрело
мертвенно-белый оттенок. Вначале почти незаметный, свет
становился все более ярким; как оказалось, он исходил из облака,
сгустившегося под куполом усыпальницы и принявшего очертания
гигантского человеческого уха.
Но не это заставило Люгера остановиться на самом интересном
месте.
Теперь склеп был освещен светом, падавшим сверху, и сквозь
густую сеть разметавшихся волос Сегейлы Стервятнику стала видна
часть надписи, высеченной на крышке саркофага,- начальные буквы
имени и дата рождения. Он почувствовал, что у него пересыхает в
горле. Он даже утратил интерес к телу, трепетавшему под ним и с
благодарностью отвечавшему на его ласки. Сегейла удивленно
смотрела на него, но он уже не видел ее прекрасного лица. Его
взгляд был прикован к каменной плите. Очень медленно он протянул
руку и отвел в сторону волосы Сегейлы. Глазам его предстала
следующая надпись:
Шаркад Гадамес
1889-1965
...Может быть, это и было продолжением безумных видений, однако
через мгновение ужасный звук донесся из глубины саркофага и
Люгер увидел ветвящуюся трещину, возникшую в каменной плите. Он
не успел даже крикнуть, прежде чем плита раскололась и обломки
рухнули вниз. Стервятник схватился руками за край каменного
гроба и тело его, раскачиваясь, повисло в пустоте.
Саркофаг оказался чем угодно, только не вместилищем костей. Во
всяком случае, у него не было дна. Обломки надгробья исчезли в
открывшейся прямоугольной дыре, но Люгер не услышал звуков их
падения. Какой-то низкий гул, похожий на далекий шум сотен
водопадов, доносился снизу. Ледяной ветер, подувший из дыры,
заморозил ноги Стервятника и вонзился в кожу лица сотнями
мельчайших иголок...
Потом Люгер увидел руку Сегейлы, все еще цепляющуюся за камень.
Голубой свет стал меркнуть и спустя несколько мгновений Слот уже
с трудом различал во тьме ее побелевшие пальцы. Он попытался
продвинуться ближе к женщине и вдруг с ужасом ощутил, что
клубящийся мрак тянет его тело книзу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21