На самом деле это не то сундук, не то вьюк, там с одной стороны ремни есть, чтоб крепить на лошадь. Он из проклеенного брезента, сверху обшит дерматином. Внутри прорезиненная ткань, чтоб не промокло.
— А как ты его из вашего заведения вынес? У вас же там вневедомственная стоит, чуть ли не из ГУО?
— Вспомнил! У нас еще с девяносто третьего заменили мальчиков на бабушек. А потом у нас то и дело народ ходит с сумками, баулами и чемоданами. И коммерческие агенты какие-то товары приносят, и наши сотрудники на базар бегают. Так что никто и внимания не обратил. У меня тогда еще был «Запорожец», привез прямо сюда. Забросил на чердак. Открыл: одни бумаги, фотопластинки в конвертах, проявленные. Несколько готовых фотоотпечатков было, ну и коробка с черно-белой кинопленкой. Золота, конечно, нет. Хотел сразу прочитать, но в тот день не сумел, Лариска помешала. Потом как-то закрутился, то машину продавал, то книги, потом разводился. В общем, только когда один остался, этим летом, от нечего делать взялся смотреть.
— Понятно. Стало быть, прочел и обалдел?
— Почти так. Понимаешь, там…
— Ладно, — перебил Федот, — ты мне его показать можешь? Просто так, как говорится, без всяких предварительных условий?
— Конечно. Какие там условия? Я ж понимаю, что кота в мешке никто не покупает.
— Правильно. Я это к тому, что вообще не обещаю, что куплю, понимаешь? Даже если увижу, что это чего-нибудь да стоит. Просто посмотрю, может быть, посоветую что-то.
— Хорошо, я сейчас на чердак слазаю…
Это уже касалось непосредственно меня. Внизу завозились, видимо, Родион устанавливал приставную лестницу. За несколько секунд я прокрутил все возможные варианты развития событий. В принципе, если не будет другого выхода, я могу их обоих грохнуть. Если проявят борзость и будут угрожать моему здоровью. Бестолковщина, конечно, получится. Наверное, другой бы гад с пистолетом уже сейчас забрал бы у них машину с ключами. Но мне эти мужики пока ничего не сделали. Зачем им пакостить? Особенно Родиону. И так у чувака одни напряги и никакой жизни.
На улице уже здорово посветало, поэтому надеяться на чердачную темноту особенно не приходилось. Зато разглядеть, что тут и как, оказалось вполне сподручно. Например, я увидел, что чемодан, очень похожий на тот, о котором говорил Родион Соколов, стоит почти в ногах моего лежбища. Еще дальше просматривался люк, через который Родион собирался подняться на чердак. Он бы сразу меня увидел, и мне пришлось бы вести с ним неприятные переговоры, которые при недостатке понимания могли закончиться стрельбой. Очень хотелось этого избежать, и способ был один — переместиться за груду хлама, лежавшую неподалеку от окна, через которое я сюда влез. Оставив тюфяк на месте, я прихватил телогрейки, наволочку с детским бельем и собственные штиблеты, после чего бесшумно перебазировался туда, куда хотел. Телогрейки и наволочки я навалил поверх остального хлама, потихоньку надел ботинки и, на всякий пожарный, достал пистолет.
Однако Родиону нужен был лишь его чемодан. И он сразу потянулся к тому, что стоял в ногах у тюфяка, на котором я переночевал. Я наблюдал за действиями Соколова только через маленькую щелку, оставленную под рукавом одной из телогреек, но смог проконтролировать все, что он делал на чердаке, вплоть до того момента, когда он, придерживая чемодан, спустился обратно в комнату.
— Пылюки-то! Апчхи! — сказал Федот, видимо, в тот момент, когда они открывали чемодан. — Пыль веков!
— Вот видишь, папки: «НКВД СССР. Главное управление геодезии и картографии. Сов. секретно».
— Не слабо… Не боишься за эти папки в тюрьму сесть? — полушутя произнес Федот. — Разглашение государственной тайны и все такое прочее?
— Да там дата стоит, «1936». Во всем мире через пятьдесят лет все рассекречивают… А тут уже целых шестьдесят прошло.
— О-о, не скажи. Есть такие материалы, которые и через сто лет не рассекречивают.
— Да я что, расписывался за них, принимал на хранение? Их даже сами хозяева забыли и бросили. Они вообще как бы и не существуют…
— То-то и непонятно, что они существуют. Может быть, они должны были еще шестьдесят лет назад сгореть дотла, а почему-то не сгорели. Ну ладно, давай глянем…
Некоторое время из дыры люка до меня долетали только неровное дыхание приятелей да шорох переворачиваемых листов, перемежавшиеся отдельными возгласами.
— Смотри, доклад на имя самого Ежова написан…
— Будто он в этом понимал…
— Ага, вот фотопластинки.
— Ух ты, их три десятка, не меньше!
— А вот отпечатки, ты видишь?
— Да-а… — этот вздох явного восторга вылетел из глотки Федота.
— Видишь, это не монтаж? Ты ведь журналист, больше моего в этих тонкостях понимаешь.
— Похоже, точно. Это вот с этой пластинки отпечаток. Явно один кадр, без впечатков. — Интересно, откуда была эта штука?
— Это мы потом узнаем. Сейчас вот что. Давай мне этот клад. Мне уже надо на работу ехать, я его завезу в свой офис, поставлю в хороший сейф, будет цел и невредим. А у тебя тут на чердаке ему не место. Бомжи на раскурку и подтирку растащат, а пленкой сдуру дачу сожгут.
— Ладно, — видимо, что-то соображая, произнес Родя, — но мне, понимаешь, деньги нужны… Сейчас. У меня одних долгов — на два «лимона». Чисто на жратву, квартиру — без излишеств. Я у своих ребят брал, без процентов. Но если не отдам — закроют кредит, как говорится.
— Когда отдавать?
— Считай, что сегодня. Очень нужно, Федот. Ты ж богатый.
— Я? Чуть-чуть богаче церковной крысы. Двух миллионов у меня на сегодня нет, понимаешь? Кое-что крутится, но в нале — тысяч пятьсот на руках. И мне еще на них жить да жить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177