Как мне объяснили, мой организм за это время «сжег» всего лишь около литра физиологического раствора, который мне гнали в вену через капельницу. Но впечатления, что я семь суток ничего не жрал, не было. События, пережитые тремя «я» из развернувшейся памяти в XVI столетии, виделись теперь какими-то кадрами из костюмированного фильма на историческую тему. Ведь я видел события и глазами негритенка, и глазами доньи Мерседес. Что же касается О'Брайена, то в его памяти не было ни одной яркой сцены, за исключением беседы с отшельником, все остальное, так же, как и воспоминания Мануэля и Мерседес, выглядело примерно так, как зрительные образы, создающиеся при чтении книги. Все эти три «я» не остались в моем мозгу, как в свое время «я» Брауна. Того от меня удалили силой, а эти, показалось, покомандовали мной и сами по себе, сменяя один другого, удалились.
— Папа, — спросил я, — ты записал все, что там было?
— Конечно, — посмотрел на меня Чудо-юдо, — иначе зачем бы все это делалось?
— И теперь это можно будет посмотреть?
— Да, можно. Правда, только во сне. И вряд ли стоит рисковать, погружаясь так глубоко в виртуальность, как это сделал ты.
— Неплохой, кстати, мог бы получиться вид искусства! — заметила Ленка. — Нейрокинематография!
— Может быть, может быть… — произнес с сомнением отец. — Но я пока не лез бы с предложениями превратить это в род зрелища. Я вовсе не уверен, что каждый человек, забравшись в тот мир, так же благополучно оттуда выберется. Два раза Клара Леопольдовна паниковала из-за возможной остановки сердца, признаки которой у тебя проглядывались. Это было, судя по всему, в моменты перехода от Мануэля к Мерседес и от Мерседес к О'Брайену. А в третий раз мы даже не успели запаниковать, как у тебя восстановился нормальный пульс и ты открыл свои очи.
— Не помню, — сказал я, — мне вообще-то показалось, что все, что чудилось от О'Брайена, было его предсмертными мыслями.
— Возможно, — кивнул отец, — и тогда понятно, почему тебя так быстро оттуда выбросило. Какая-то дежурная группа клеток, контролируя твое бытование в нашем мире, видя, что ты, как О'Брайен, отдаешь Богу душу, сказала: «Стоп! Дальше детям до 16 запрещается!» Но у кого-то, например, у людей пожилых, такая группа клеток может вовремя не дать нужного импульса или дать слишком слабый. Результатом будет летальный исход.
— Меня больше заинтриговало другое, — заметила Ленка. — Если О'Брайен действительно помер, то каким образом вся эта память сохранилась? Судя по тому, что мы знаем, переход одного «я» в другое осуществлялся при соединении перстеньков. Мануэль и Мерседес соединили перстеньки с минусами — выпуклый у доньи и вогнутый у негритенка. Что получилось? Ты перестал воспринимать себя как Мануэля и стал ощущать себя доньей Мерседес. Далее. Второе перемещение «я»: у Мерседес вогнутый плюс, у О'Брайена — выпуклый. «Я» Мерседес переходит в «я» О'Брайена! Значит, можно считать, что мы нашли некую закономерность: «я» перемещается от вогнутой фигуры к выпуклой.
— Ну, я бы не делал столь поспешных выводов Елена Ивановна… — улыбнулся отец.
— Хорошо, пусть так. Но объясните мне, герр профессор, почему память О'Брайена сохранилась? Допустим, что память Мануэля при соединении перстней заархивировалась и вошла в память доньи де Костелло де Оро как некая ячейка…
— Уже лучше, миледи! — подбодрил Чудо-юдо.
— Далее. Опять же при соединении перстней, заархивировалась память Мерседес и вошла к О'Брайену уже вместе с хранящейся внутри ее заархивированной памятью Мануэля.
— Блестяще! — вскричал отец.
— Но дальше-то как? Если почтенный О'Брайен скончался где-то в 1698 году, потеряв перстни в 1654-м, то вряд ли он мог передать свою память кому-либо еще… Она могла, конечно, перейти по генетическим каналам, но сомнительно, чтобы джентльмен на пороге вечности, в возрасте далеко за 70, мог заделать потомка…
— Не лишено логики, — ухмыльнулся отец. — Но! Мы как-то уж очень увлеклись нетрадиционными способами передачи информации. А между тем, мадам Баринова, существуют и другие, самые обычные способы сохранения информации, как и передачи ее другим. Например, устная или письменная речь…
— Ну, батя! — вырвалось у меня. — Понятно! Значит, вполне могло быть так, что мистер О'Брайен попросту написал в назидание и поучение потомкам некую рукопись, которую прочел его сын Педик…
— Педди… — усмехнулся Чудо-юдо. — Уменьшительное от Патрик. Но идея верная. Ты ведь говорил, что это была самая неяркая часть увиденного?
— Так точно. Именно так видишь все, когда читаешь. Стало быть, Педди О'Брайен прочел, запомнил, и прочитанное у него заархивировалось…
— Какие мы умные! — съехидничала Ленка. — Ну а как, скажите на милость, в память этого Педди угодили Мерседес с Мануэлем? Тоже из рукописи?
— Логично, — опять поддакнул отец. — Ваш ход, мистер Баринов!
— А у Мануэля, между прочим, были сыночки от Мерседес и Роситы! — воскликнул я, осененный догадкой. — От соединения генетической памяти в потомке негритенка и большой белой тети эти архивированные ячейки могли еще и наложиться друг на друга, приобретя большую четкость. И если этот славный мулатик прочел барскую рукопись, то все очень даже неплохо выкладывается…
— Роситино дитя, конечно, ни при чем, — усмехнулся отец, — а вот сын Мануэля Джонсона — это реально. Но значительно интереснее, как это попало от него к Брауну… У Брауна, по крайней мере, такого, каким он стал сейчас, не видно каких-то ярко выраженных африканских черт. Правда, память его размещена в совершенно ином теле, но внешне, судя по всему, очень похожем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165