И ради чего? Жалкой шпинели. Тем более она пользовалась, мягко говоря, умеренным спросом за границей.
– Слишком много хлопот для “невалютоносного” продукта – так сказал нашим академикам один большой начальник. – В общем, о шпинели забыли на много-много лет. А пару месяцев назад в институте началось очередное уплотнение.
– Уплотнение? – изумилась Черняева. – Это что-то новенькое для научных учреждений.
– Не совсем. Вы же знаете, наука финансируется из рук вон плохо, вот нам и приходится самим крутиться. Переводим сотрудников из одной комнаты по нескольким другим, а освободившиеся помещения сдаем фирмачам. И так каждый год, иногда по несколько раз. Скоро до того уплотнимся, что будем привешивать откидные места, как в плацкартных вагонах. Так вот, дошла очередь и до нашего музея. Он находился в просторном зале, а ему выделили маленькую комнатушку. Соответственно пришлось потесниться экспонатам, в том числе и шпинели из колхоза. Решили выкинуть фотографию и пояснительную записку, заменив их этикеткой. Взял я эти камни, и показалось мне, что они отличаются друг от друга. Обследовал я их на приборах – точно! – три шпинели, а остальные пять – рубины. Понимаете – рубины!
– Не понимаю, – ответила женщина. – Не понимаю, как мог специалист, пусть и начинающий, не отличить один драгоценный камень от другого. Это же азы вашей профессии.
– Ошибаетесь, уважаемая, – запальчиво возразил геолог. – Рубин и красная шпинель очень похожи друг на друга, и не нас первых ввело в заблуждение их сходство. Например, так называемый Рубин Черного принца считался одной из величайших драгоценностей Британской империи. Его история велась с 1367 года, а в семнадцатом веке он уже украшал первую корону Карла II. Он и сейчас находится в центре переднего креста Государственной имперской короны, но это, безусловно, просто дань традиции, поскольку Черный принц оказался шпинелью. Как и Рубин Тимура, являющийся еще более знаменитым историческим камнем. Он украшает ожерелье, тоже входящее в число сокровищ Британской короны, но сделанные на нем арабские письмена представляют большую ценность, чем сам камень. А ведь это ошибки ювелиров средних веков, куда больше нас полагавшихся на остроту зрения, а не на приборы.
– А вы что, тоже определяли камни на глаз? – ехидно спросила женщина.
– Нет, зачем же. Чтобы не углубляться в дебри научной терминологии, скажу одно: рубин обладает ярко выраженным дихроизмом, который начисто отсутствует у шпинели. Поэтому их легко отличить друг от друга с помощью обыкновенного дихроскопа.
– Но у вас по бедности нет этого самого ..скопа.
– Да нет! Этого добра хватает. Беда в том, что месторождения рубинов на территории России практически неизвестны, зато шпинели много и в основном на Урале. Поэтому незадачливый лаборант проверил только один камень, который по стечению обстоятельств оказался шпинелью. Естественно, он решил, что и остальные семь – такие же.
– Ну хорошо, он ошибся – и ладно. Шпинель, рубин – не вижу принципиальной разницы. Вон на Кремлевских башнях установлены огромные рубины. Если бы они имели такую большую ценность, их бы при Ельцине наверняка кто-нибудь украл. А раз остались, значит, не стоят хлопот.
– Да как вы не понимаете – это же синтезированные рубины! Их коммерческая цена ничтожна. Зато естественные, природные камни стоят бешеных денег. Хорошие рубины ценятся на уровне алмазов и несравненно, в десятки раз, дороже шпинели. Это же миллионы так полюбившихся нашим гражданам долларов.
– А вы не любите доллары? – неожиданно спросила женщина.
– Мне больше нравится рубль, когда на него можно что-то купить.
– Что ж, мне доставило удовольствие общение с таким увлеченным человеком, да еще патриотом. Но вы ошиблись дверью. Я не решаю подобные вопросы. Лучше всего вам обратиться к своему начальству.
– После того, как государство обрекло ученых на нищету и даже академики вынуждены зашибать копейку, разъезжая с лекциями по захолустным европейским вузам?! – воскликнул геолог. – Да, я пробовал. И знаете, что мне сказал директор института? Хочешь, чтобы рубины оказались в грязных лапах какого-нибудь мафиози?
– Но вы же сами говорили, что за открытие месторождения институту полагаются деньги. Почему директор от них отказывается?
– Для этого надо произвести разведывательные работы, то есть вторгнуться на территорию заказника. А кто нас туда пустит? Видите, опять все упирается в разрешительный документ.
– Ясно, институтское начальство вам отказало. Но почему вы обратились именно ко мне? Есть же соответствующее министерство, наш думский депутат, в конце концов. У него гораздо больше полномочий.
– Пытался я попасть к этому депутату, только у него есть дела поважнее нужд избирателей. Все ездит перенимать опыт развитого парламентаризма – то в Германию, то во Францию, то в Эмираты.
– Но в Эмиратах, по-моему, парламентаризм и вовсе отсутствует, – осторожно заметила Черняева.
– Зато присутствует теплое море и дешевый шопинг, – зло добавил геолог и уже гораздо мягче сказал:
– Только о вас, Анастасия Леонидовна, люди отзываются с огромным уважением. Вот я и пришел. А больше – не к кому.
Черняева прикинула, кто из ее знакомых располагает необходимыми полномочиями. Люди были, но каждый из них решит, что она имеет свой личный интерес, и обязательно намекнет о взаимной услуге. А намек в их среде подобен банковскому кредиту с огромными процентами. А ей это надо? Черняева хотела отказать визитеру, но тут вспомнила об одном человеке. Нет, он не поможет им решить вопрос, но его наверняка заинтересует история геолога.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18