Бесси держала трубку обеими руками, вслушиваясь в звонки. Никто в пустой комнате не снимал трубку.
— Мне жаль, но там никто не отвечает, — раздался в ухе Бесси голос телефонистки.
— Пожалуйста, дайте еще несколько звонков.
Бесси, стоя у телефона в спальне своего гостиничного номера, смотрелась в большое стенное зеркало. И не узнавала себя. Боже, Боже, да она превратилась в старуху! Надо остановиться. Эта пакость, на которой она теперь сидит, слишком крепка для нее. Да, после нее взлетаешь, будто мул лягнул тебя под зад, но возвращаться так тяжко! О Боже, как тяжко возвращаться!.. Она посмотрела себе прямо в глаза — то были глаза смерти, глядящие на нее из зеркала. Мешки под глазами, как гамаки, тусклый взгляд, кожа дряблая, серая. Словно она долго сидела без света в темном, сыром подземелье.
— Надо что-нибудь поесть, и вообще начать нормально питаться, — сказала Бесси, обращаясь к этой маске смерти.
Забавно, как этот порошок, уносящий в страну грез, лишает аппетита. Зачем есть, если чувствуешь себя бестелесным? Никого не трогаешь, балдеешь, кайфуешь, видишь замечательные сны, поешь для себя самой...
И Карнеги-Холл на уши станет... Мы с Бенни...
Послушай, Бесси, разве ты сможешь петь? Ты же слишком накачана! Не то что в Карнеги-Холл, в туалете стыдно так петь...
Наркотик, казалось, заполнял все ее тело, съедал ее изнутри. Теперь она и шагу не могла ступить без дозы белого порошка. Как ей одиноко!
— ...Извините, но никто не отвечает, — снова услышала Бесси голос телефонистки.
— А который сейчас час в Канзас-Сити? — спросила Бесси.
— Пять часов семь минут.
— В такое время мужчина уже вроде должен быть дома... если, конечно, он не нашел себе какое-нибудь тепленькое местечко, чтобы провести ночь...
— Там никто не отвечает. Может быть, стоит позвонить попозже?
— Дорогуша, если дозвонитесь, не могли бы вы передать кое-что тому, кто снимет трубку? Скажите, чтобы приехал ко мне, поцеловал меня, позволил мне выплакаться на его плече.
— А может быть, вас соединить с вокзалом “Вестерн-Юнион”?
— Нет, нет, мамочка, не надо. Соедините меня лучше с небесами. Я хочу поговорить с добрым старым мистером Богом.
Телефонистка повесила трубку.
Бесси, снова посмотрев в зеркало, улыбнулась маске смерти, которая глядела на нее.
— Все будет в порядке, мы им еще покажем, крошка, — сказала Бесси. — Пойдем репетировать со стариной Бенни. Вот только сначала пойду найду своих друзей... Гэс, черт тебя подери, где ты болтаешься по ночам?
Она начала тихо плакать; ее охватили ужас, беспокойство и растерянность.
— О Гэсси, малыш, — бормотала она, — почему ты не со мной? Раз тебя нет дома, почему ты не здесь? Почему тебя нет рядом со мной? Почему ты меня не обнимаешь? Почему ты меня не обнимаешь? Почему ты обнимаешь кого-то другого?
Занимался рассвет; газовый завод был окутан серой мохнатой дымкой, которая поднималась от реки и покрывала все, извиваясь вокруг большого, приземистого кирпичного здания завода. Редкие окна были похожи на амбразуры. Здания других фабрик, расположенных неподалеку, казались призрачными. Ни одного человека в округе не было видно — кто мог ходить здесь в такую рань?
На южной стороне пустыря позади широкого здания газового завода стояли две автомашины. Вокруг них располагались люди с ружьями и винтовками с оптическими прицелами. Их взгляды были устремлены на противоположную сторону пустыря. Но ни людей, ни машин там не была видно. Люди Гилпина чувствовали некоторое разочарование. За последний месяц они нанесли силам Зирпа солидный урон, и хотелось закрепить успех.
Но, по всей видимости, Зирп и его люди решили не появляться.
Гэс вышел из машины, держа в руках автомат. Обвел взглядом лица своих людей. Широкое лицо Левши, с ямкой на подбородке; тяжелое, но с быстрым взглядом, лицо Лейфа; рядом с ним стоит Потрох — отличный стрелок, бьющий без промаха... Все молчали, слегка покачивая головами. Гэс обвел глазами пустырь. Прекрасное место для выяснения отношений. Открытое пространство, засаду устроить нельзя, никто из посторонних во время стрельбы не пострадает. С одной стороны — задняя стена газового завода, почти сплошная стена, всего несколько небольших темных окон. Но для того, чтобы сплясать здесь танец смерти, нужен еще один человек.
— Подождем еще немного, — сказал Гэс. — Может быть, у них шина спустилась.
Люди слегка улыбнулись, продолжая всматриваться внимательно в редкий туман.
Неподалеку от газового завода располагалось приземистое здание старой школы; школьный двор был усеян битым стеклом и шлаком. Школа выглядела еще более мрачно — если это вообще было возможно, — чем газовый завод. Чем ходить в такую школу, лучше болтаться на улице, подумал Гэс. Он знал, что в этом районе в основном живут негры, но считал, что любая школа, неважно в каком районе, должна выглядеть привлекательно, что вокруг нее должны зеленеть лужайки, расти деревья. По крайней мере, именно такие школы он видел в западной части города. А здесь горькая правда предстала перед ним — как обезображивающий шрам на лице женщины, который нельзя скрыть никакой косметикой.
— Знаешь, Соленый, с этой школой надо что-то сделать.
— Что сделать? — спросил Солтц, не понявший, что имеет в виду Гэс; он решил, что враг прячется именно там.
— Эту школу надо снести и построить новую, хорошую.
— Я только “за”.
— Из бумаг, оставшихся после Фитцджеральда, мы узнали, что он отправил одного учителя в Африку. Мы не могли понять, зачем. А теперь я понимаю.
— Такое строительство будет стоить много денег, — сказал Соленый, кивая в сторону школы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111