Герни и Рейчел вернулись к себе в номер и пошарили в холодильнике в поисках бренди, потом, несмотря на холод, вышли на крошечное крыльцо, отделявшее их от соседей и глядевшее прямо на океан. До этого они сидели в баре за столиком у окна и смотрели, как заходит солнце. На горизонте горела кроваво-красная полоска, казавшаяся краем моря. Облака, похожие на страусиные перья, были окрашены в тот же цвет, розовато-лиловый тон неба переходил в чистый аквамарин, хрупкий и распадающийся на самые необыкновенные оттенки.– Здесь до банальности красиво, правда? – заметила Рейчел. Она стояла, облокотившись на перила, и смотрела на мерцающую лунную дорожку на воде.– Хочется чего-то необычного, – задумчиво произнесла она, – какого-нибудь маленького открытия, которое приплывет к нам на гребне волн, внезапного озарения или познания мистической связи между человеком, музыкой офер и счетом из универмага «Блуминдейл».Герни не отвечал. Он подошел к ней сзади, опустил ее бикини и легонько провел пальцами между ее ног. Она захихикала и, зашаркав ногами, раздвинула их. Он взял ее за бедра и скользнул в ее плоть, глядя поверх ее спины на пустоту океана и лунный след на его поверхности. Движения его были медленными, ленивыми, почти рассеянными, словно он раскачивал на качелях ребенка. Она то бормотала что-то бессвязное, то мяукала от удовольствия. Постепенно дыхание ее участилось, и она, делая ягодицами легкие круговые движения, стала подталкивать его в бедра. Потом еще ниже опустила бикини и прильнула к перилам, почти распластавшись на них.Она стонала, лепетала что-то, но шум океана заглушал ее голос. Он видел, как в главном здании отеля зажегся свет и за шторами замелькали тени. Все время шумевший генератор вдруг затих. * * * Мальчик ощутил темноту, потом свет, затем снова темноту. Свет был белым и ярким, почти слепящим. Все предметы мальчик воспринимал так, словно смотрел через фотообъектив «рыбий глаз» на залитое солнцем озеро.Он знал, что лежит. И хотя не чувствовал холода, его укрыли одеялом. Возможно, он что-то говорил, но смысла слов уловить не мог.Путешествие было коротким. Осталось ощущение, что его все время тормошили и подбрасывали. Был какой-то дом, он то возникал в памяти, то исчезал, как маленькие мифы детства. Тела своего он не чувствовал – руки и ноги были такими чужими, что о них даже не стоило думать, а голова – как воздушный шар, наполненный гелием и раскачивавшийся на веревочке от малейшего дуновения.По лбу, казалось, ни на минуту не стихая барабанил какой-то вибрирующий звук. В нескольких футах от него смеялся, выглядывая в окно, человек. Потом, на секунду задумавшись, он взял сигарету. В комнате был еще один человек. Он чиркнул спичкой и с шумом выпустил дым. Они что-то говорили о нем, задавали ему какие-то вопросы. Но в ответ мальчик лишь отрицательно качал головой. У него отключилось сознание. Единственное, что он способен был воспринимать, – это звуки. Ему вдруг послышалась музыка, и один аккорд, заглушавший все остальные, застрял в голове. Но вскоре он перестал различать и звуки. Они словно опутали его: возможно, он уснул. Глава 5 Снег исчез почти бесследно. На улицы высыпали торговки наркотиками, смешавшись с толпой последних покупателей, нагруженных всякими дорогими пустяками, необходимыми лишь в рождественскую ночь. Герни давно понял, что Нью-Йорк воссоздает себя только днем. Каждое утро его жители вспоминали свои роли и авторские ремарки. Некоторые из них, отчаянные импровизаторы, предвкушали успех своего представления.Когда он брал ключи у портье, тот передал ему записку, лежавшую вот уже полчаса, и он сразу же пошел в отель «Плаза». Кэролайн в номере не оказалось, и он остался ждать ее в холле. Он знал, что еще ничего не потеряно – по крайней мере она была жива-здорова. Через десять минут Кэролайн появилась, волоча по полу свою огромную сумку и озираясь по сторонам. При виде Герни с лица ее исчезло выражение гнева и возмущения, какое бывает у человека, обнаружившего измену, а заодно и преступника. Она прошла мимо него к лифтам.Герни последовал за ней и встал у нее за спиной, пока она смотрела, как на табло загораются номера этажей. Ее густые светлые волосы лежали на воротнике норкового манто и рассыпались по плечам, стоило ей повернуть голову, чтобы удостовериться, что он здесь. Они молча ехали в лифте, и попутчики их то и дело менялись от этажа к этажу. Герни шел за ней по коридору, потом терпеливо ждал, пока она возилась с сумкой и ключами, и наконец вошел в комнату. Кэролайн поставила сумку на стол у окна, положила на нее руки, словно хотела прикрыть покупки, и так и осталась там стоять.– Я звонила на Лонг-Айленд, мне сказали, что вы выехали. – Она была взволнованна, но не сердита, однако решила разыграть гнев.– Когда вы звонили, я был в пути, – ответил он. – Мне необходимо было туда съездить. Извините.Голова ее опустилась, руки беспомощно повисли вдоль туловища. Сумка накренилась набок, и из нее вывалилось несколько свертков.– Видите ли...Она отодвинула свертки, освобождая место для целой кипы каких-то кульков и разноцветных пакетов. Затем, перевернув сумку вверх дном, вывалила из нее все содержимое.– Видите ли, я была у вас в отеле, там сказали, что вы только что ушли. Я знала, что вы едете сюда, на Пятую авеню. Я...Кэролайн как-то растерянно указала рукой на покупки. Потом робко, как-то по-детски сбросила шубу, которую Герни взял у нее, попросила налить ей виски. Она боялась заговорить о том, ради чего Герни вошел в ее жизнь. Надо потянуть еще минуту-другую, по крайней мере выпить немного.Взяв у Герни стакан с виски, она, прежде чем сделать глоток, сказала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19