Воропаев не хотел верить своим глазам, когда взглянул на экран уцелевшего телевизора: на фоне того пейзажа, который он только что видел на другом экране, передвигались вооруженные люди, перепоясанные пулеметными лентами, несущие гранатометы и носилки с ранеными. Некоторые из них вели под уздцы лошадей, поперек спин которых находились связанные люди…
— Да это же… Черт возьми, да это же возвращаются боевики! — воскликнул Воропаев. Он неотрывно, словно завороженный, смотрел на экран, и, наконец, размахнувшись, сильно саданул по нему прикладом автомата.
— Дерьмо! Надо доложить Шторму.
— А где ты его возьмешь? Хотя… Попытайся вызвать его по трубке.
Но трубка, по имени «моторола» , безмолвствовала.
— Гоним отсюда! — Воропаев решительно направился на выход, а когда они оказались на пороге этого электронного чистилища, вырвав зубами чеку, он бросил гранату в сторону распределительного щита. Пока она летела до точки приземления, они скатились по лестнице. Направляясь к выходу, Изербеков, с трудом сдерживая дыхание, проговорил:
— А что, Алик, наш президент того… Зачем он ввязался в эту авантюру?…
— Оставь, парень, это не нашего ума дело… Тебе не кажется, что Гулбе с Виктором что-то подозрительно долго молчат…
Изербеков смотрел на взведенные бешенством глаза Воропаева, на его камуфляж, из плечевой части которого был вырван целый лоскут.
— Но сейчас важно предупредить наших о приближении боевиков….
— Согласен. Вот ты и сгоняй к полковнику Шторму, предупреди, а я спущусь вниз, — Воропаев, резко сменив направление, побежал к лестнице. Возле лифта отчетливо ощутил запах крови.
Потянуло сыростью, порохом и жженой оружейной смазкой. И ни шагу ступить — всюду гильзы, которые, подобно роликовым подшипникам, перекатывались под ногами, превращая камень в скользящий лед.
Перед ним было несколько дверей и он, ориентируясь по гильзам, вошел в ту, которая находилась прямо перед ним. Но когда он осторожно приоткрыл дверь и шагнул за нее, взгляд уперся в огромную, никак не меньше, чем в Большом театре, хрустальную люстру. Слева, на стене, в металлическом наморднике, горела лампочка, но ее свет полностью поглощался люстрой..
Он оказался в довольно обширном помещении, сплошь заставленном солдатскими кроватями. На стенах — большие красочные портреты, среди которых знакомые лица — Барса, Тайпана, Гараева и главного туза — Эмира, в чалме и с автоматом в руках.. На черном полотнище — скрещенные сабли, а под ними арабская вязь… Все койки были застланы коврами, на некоторых из них лежали черные каракулевые бурки и папахи.
Воропаев прошел вдоль рядов кроватей, спустился на три ступеньки вниз и завернул за скальный, ничем не прикрытый угол. Ни малейших следов присутствия людей. И каково же было его удивление, когда гнетущую тишину нарушили странные звуки, которые, впрочем, не могли принадлежать людям. Он прошел еще пару метров и открыл низкую дверцу: за решеткой увидел двух баранов, которые, видимо, тоже почувствовав присутствие человека, жалобно заблеяли. Их глаза с радужным окоемом тупо смотрели на него и Воропаев понял, что жертвенное заклание отменяется.
Пройдя еще несколько метров, он попал в столовую, — во всяком случае, об этом говорил большой накрытый металлической, возможно, серебряной посудой стол. Одиноко поблескивали высокие с изогнутыми узкими горлышками и ручками кувшины, большие блюда были заполнены разнообразным набором фруктов. У Олега началось сильное слюноотделение и он, подойдя к столу, взял с блюда грушу и надкусил ее. Рот наполнился сладким соком, и он ощутил несказанное блаженство. Он взял еще одну грушу и яблоко и положил их в подсумок для гранат. Он помнил об Изербекове…
Он стоял у стола и задавал себе вопрос: куда могли подеваться обитатели подземелья? Где Гулбе с Виктором Штормом? Почему такая тишина и нигде не слышно выстрелов?
Рука непроизвольно легла на спинку одного из стоящих стульев: она была непомерно высокая, обитая цветастым ковровым материалом. Он насчитал тринадцать стульев. За столом — раскрыв зёв, еще дымился камин… Шаги скрадывала подстилка с большим ворсом и нога в нем утопала по самую щиколотку.
Он не стал задерживаться и вышел из столовой. Подойдя к еще двум дверям, рывком распахнул одну из них, а сам отпрыгнул в сторону, к стене. Но это был обыкновенный душ с четырьмя смесителями, за второй дверью — туалет, выложенный кафелем, вдоль задней стены — ряд унитазов…
Пройдя еще несколько метров, он вдруг замер: послышался звук, непонятный и неизвестно откуда исходящий. Нигде больше дверей не было, но ниша в стене показалась ему подозрительной. Он вошел в нее и увидел в полу квадрат с утопленной скобой-ручкой. Присев на корточки, Воропаев весь превратился вслух и отчетливо услышал слабое покашливание. Он рывком приподнял крышку: в яме метр на полтора, в скукоженной позе, полулежало существо, отдаленно напоминающее человеческое. Огромный, обтянутый желтой кожей череп и такие же огромные пустые глаза взирали в темноту. Рука попыталась подняться, но цепь, к которой она была прикована, не позволила этого сделать. Человек был настолько истощен, что скорее напоминал мумию, в которой по каким-то незнакомым человеку законам еще теплилась искорка жизни.
— Кто ты? — спросил Олег и взял человека за руку. — Я свой, русский…
Он видел, как человек, открывая рот, пытался сложить слова, но вместо этого из горла выходил сдавленный клекот. Однако глаза как будто стали осмысленнее, они на мгновение закрылись и Воропаев увидел, как через веки просматриваются зрачки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139