Начать с прежнего... Но где ты был в то время, приятель? И где был я? Ладно, давай положим Страйкера в могилу, уготованную для него еще тогда, в самом начале, и давай вновь пройдем весь наш путь, но уже без него! Хотя бы мысленно... Где бы мы были сейчас? Я бы уже тоже давным-давно гнил в могиле, забытый всеми. Ну, разве что сохранилась бы крошечная пометка в каких-нибудь секретных реестрах Министерства юстиции: мол, жил такой-то. Ничего не значащее имя, навсегда запаянное в капсулу канувших в лету времен. Ты, безусловно, уцелел бы, но и твое имя, покрытое мраком секретности, не ведал бы практически никто. По сути, тоже мертвое имя. Неплохо, да? А ты бы между тем сушил свои мозги за разработкой боевых операций против синдиката. Бесплодных операций, так ведь, Гарольд? А в какую игру ты еще способен играть?
— Ну ладно, ладно. Я просто...
— То-то и оно! Страйкер дал нам все, что мы сейчас имеем. Это ведь благодаря ему ты оказался у руля своей дьявольской бюрократической машины. И потому не говори, что не способен на игру, которая тебя же рано или поздно возвеличит.
— Хорошо, убедил! Я сдаюсь, черт тебя побери!
— Так-то лучше, — проворчал Таррин.
— Просто я пытался взглянуть на это дело с практической точки зрения, — устало пояснил Броньола.
— Конечно!
— Господи, знал бы ты, до чего тяжко стало жить в этом проклятом городе! Жить и работать... Никто ничего не хочет делать — создают только видимость...
— Но это ведь не сегодня началось, правда? И даже не вчера?
— В том-то и беда. Я готов извиниться перед тобой, Липучка, но, боюсь, это никак не повлияет на нашу проблему. Сейчас Страйкер вздымает пыль до небес в чертовом Питтсфилде. А на самом-то деле твоей территории больше нет. И если ты хочешь помочь ему, то убеди его в этом. Вычеркните ее из своей жизни и убирайтесь оттуда вон, пока еще есть возможность.
— Тебе известно что-нибудь такое, чего не знаю я?
— Уверен — ничего.
— Мое прикрытие в Вашингтоне накрылось, как я понимаю?
— Такая вероятность существует, — со вздохом подтвердил Броньола.
— Э, нет, приятель, мне решать загадки не с руки. Я должен знать точно. Так есть еще это прикрытие или с ним покончено?
— Прямых доказательств нет. Но косвенные данные свидетельствуют, что в Сенате, похоже, всерьез начинают копать под нас. Не всем там по нутру, чем мы занимаемся.
Таррин почувствовал, как внутри у него похолодело:
— Насколько все плохо, Гарольд?
— Достаточно плохо. Я получил повестку в суд от Сената. Там уже знают, что у нас есть агент по кличке «Липучка». Кто-то втемяшил им в головы, будто мы руководим одним из кланов организованной преступности. И, надо полагать, кому-то совсем не нравится факт, что правительство США официально предоставляет средства для...
— Кретины! — взорвался Таррин. — Да любой, у кого хоть чуточку мозгов, прекрасно понимает, что мафия не может существовать без нескольких ключевых людей в правительстве, которые всем руководят! Если в Сенате вдруг запахло жареным, то почему бы им не поохотиться на мафиозных ставленников в Вашингтоне, или Нью-Йорке, или Чикаго — да во всех правительственных учреждениях, где бы они ни находились и какого уровня бы ни были?! О, наша страна невероятно прагматична. Но не говори мне...
— Дело вовсе не в этом, и ты прекрасно знаешь, — устало прервал Броньола. — Нельзя заставить политика думать прямолинейно, а тем более в год выборов. Вопрос на самом деле касается морали правительства, но много ли ты видел политиков, которые готовы обсуждать столь щекотливую тему — и не только накануне выборов? Цель оправдывает средства. И сейчас ты стал удобной мишенью.
Таррин глубоко вздохнул.
— Знаешь, Гарольд, всякий раз, когда ты заводишь разговор о политиках, у меня возникает чувство, будто все мои вопросы и возражения безнадежно уходят в толстенный слой ваты. Вот почему мое уважение к Страйкеру растет с каждым днем. Он никогда не увиливает от прямых ответов, в отличие от любого чиновника из нашего правительства.
Он услышал, как на другом конце провода щелкнула зажигался, и понял, что его собеседник прикурил сигару. Конечно, Броньола — хороший человек, но сейчас он просто сбит с толку всей этой мышиной возней в правительственных кругах. И раздражал отнюдь не человек, с которым он разговаривал, а те силы, которые двигали им.
— Ты прав, приятель, — наконец подал голос Броньола. — Прав ты — это я ошибаюсь. Так что еще не все потеряно, учти. Многое может перемениться... После обеда, перед заседанием подкомитета Сената, у меня назначена встреча. И на ней я собираюсь сообщить всем этим обеспокоенным господам, чтобы шли они куда-нибудь подальше. Пусть не суются в чужие дела. Ты выполняешь свою работу и играешь в свои игры. Никто, кроме тебя, не имеет права заказывать музыку.
— Спасибо, Гарольд. Береги себя. Твоя жизнь всем нам ох как нужна!
— Постараюсь, буду держаться за нее двумя руками. Но послушай меня внимательно. Тут и вправду задействованы очень значительные силы. И наш друг по имени Липучка может оказаться прав на все сто процентов. Дело пахнет керосином. И этот запашок способен вызвать самые кошмарные последствия.
— Все точно, Страйкер пометил многих официальных лиц в Вашингтоне. Если ему верить, у нас есть неплохой шанс пронаблюдать, как в скором времени благонамеренные конгрессмены быстренько переоденутся и превратятся в зауряднейших боевиков.
— Я повторяю, — безразличным тоном произнес Броньола, — может начаться кошмар.
— Значит, ты со мной согласен?
— Разумеется, согласен! Неужели ты считаешь...
— Тогда хватит об этом.
— Вот и правильно. Передай Страйкеру привет от меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49