Алексей предстал коварным растлителем, обманом заманившим дитя в вышеуказанную квартиру и предпринявшим попытку его изнасилования.
– Что, Алексей Юрьевич, теперь делать будем? участливо осведомился полковник, накидывая свою необъятную шинель на плечи слегка засмущавшейся дочурки. – Полюбовно решим или ваших коллег вызывать? Состав, понимаете ли, налицо, девочка все подтвердит. Как там у вас в УК? Статьи 15, 117 и 120… Начнем перетирать вопрос? Или так решим? – батяня отчего-то заговорил по бандитским понятиям.
Алексею очень хотелось со всей силы въехать по лоснящемуся, расплывающемуся лицу полковника. Но слишком умело все было обставлено…
– Ну-ну, – пробормотал сухо Алексей. – Въезжаю. Давайте прямо: что вы от меня хотите?
– Вот это, сынок, другой разговор. Ты парень не дурак. Поэтому говорю по-простому: вали отсюда. И немедленно. Согласен? Я прокурору позвоню, скажу, что ты просто сорвался, нахамил командованию, а ты подтвердишь, покаешься. Гордыню-то свою успокой – тебе карьера нужна, жизнь нормальная. Думай…
Как ни гадко все складывалось, а полковник был прав. Лучше замять происшествие и отчаливать. Они выиграли. Следивший за выражением лица Алексея полковник тихо подсказал:
– Дело бы почитать… Пройтись, так сказать, отеческой рукой.
Алексей начал догадываться, что они – или один полковник? – явно переоценили его возможности. Они были убеждены в том, что он докопался до истины, а он, пинкертон армейский, на самом деле ничего еще не понял. Впрочем, теперь ему уже не составляло труда сделать вывод о том, что полковничек-то, батяня этот, был с душком, а Тишко, получалось, при нем и состоял. Ох, суки, а как удачно провели представление с Керимбаевым… Пришили ведь паренька, приговорили… Сидят тут в своей вотчинке, с бандитами дела ворочают… Полковник ведь взъерепенился именно после того, как Нертов стал въезжать в бандитскую разборку с танком! Да, тут бы стоило покопать…
Вновь угадав ход мыслей Алексея, полковник вкрадчиво произнес:
– Звездочки на погонах замерещились? Имя себе хочешь сделать? Давай-давай, со сто двадцатой статьей. “Петухом” тебе, милок, быть в тюряге зэки оч-чень любят таких нежных мальчиков, опустят тебя, глазом моргнуть не успеешь. А мог бы ведь нас послушать, сынок. Ствол тот – на Керимбаева. Танка ты в глаза не видел. Мало ли что кому померещилось. Кстати, у тебя тут твой двухгодичный срок заканчивается – и адью к мамочке и папочкой. У папочки-то, я в газетах читал, очень неплохое дельце, и сынка бы к нему пристроил. К чему бы тебе, молодому, в армейскую лямку впрягаться? Юристы-то сейчас на гражданке в большой цене…
Алексей подавленно кивнул.
– Вот и славно. А теперь одевайся и поехали в часть начальству звонить, – удовлетворенно сказал полковник. – А с этими я сам разберусь.
Впрочем, “эти” – девица, прапорщик и тетки-понятые – давно куда-то улетучились. Алексей даже не заметил, когда они ушли.
Все оставшееся время, пока он находился в части, рядом с ним кто-нибудь да маячил, так что связаться с особистами, чтобы доложить им о случившемся, не было никакой возможности. Тем не менее, он успел шепнуть прикомандированному к нему шоферу Васе (пареньку, когда-то отмазанному им от гауптвахты), чтобы тот позвонил особистам: “Нужно встретиться срочно и незаметно”.
Под конвоем полковника Алексея довезли до поезда, проводили до места и подождали, пока состав тронется. Мимо за окном проплыл самодовольный батяня…
Батяня, думавший о том, как неплохо ему удалось избавиться от настырного помпрокурора, не заметил невзрачного мужичонку в ватнике, в последний момент вскочившего в вагон.
А мужичонка, дойдя до тамбура, в котором закурил Алексей, улыбнулся ему, как старому знакомому:
– Ну что, Каттани, говорят, тобою Спрут сегодня славно позавтракал? Не подавился, а?..
Через час на каком-то полустанке мужичок выпрыгнул из поезда, поспешил к станции, влез в замызганную “Ниву” и, по-хозяйски развалившись на заднем сиденье, скомандовал водителю:
– Езжай на базу.
Вот так и пришлось Алексею распрощаться с карьерой военного юриста. Прибыв в контору, он отказался писать рапорт о зачислении в кадровый состав, однако шеф-прокурор не очень-то и настаивал на этом. Вскоре пришел и приказ: уволить в связи с окончанием срока службы. И через два года после того, как он ступил на хлипкую дощатую платформу таежного полустанка, Алексей вернулся в Петербург.
За эти два года его однокурсники крепко рванули вперед, а он был никем. Пристраиваться к делу отца, который управлял одним металлургическим комбинатом в области, ему не хотелось. Да и отец всегда старался держать сына подальше от своего бизнеса, почему – догадаться Алексею было нетрудно. К тому же после двух лет захолустья хотелось осесть в Питере, а не погружаться снова в сонную дремоту провинции. Питер был Европой, а тот городок в полутора часах езды от северной столицы, где стоял комбинат отца, каким-то Бхопалом: скопище обветшалых деревянных бараков и облезлых панельных трущоб вокруг денно и нощно дымящихся труб. Южносибирский Дивномайск казался даже райским местечком в сравнении с городом его детства. Алексей собирался съездить туда, погостить у родителей день-другой, а потом возвращаться в Питер на поиски работы.
Вчера Светка уже обещала ему помочь. Нехорошо, конечно, извлекать выгоды из пылкой страсти, но что поделать?
– Леша, – появилась в спальне Светка. – Ты меня вчера утомил.
Алексей самодовольно хмыкнул.
– Я бы на твоем месте так не веселилась. Ты же невменяемый: всю ночь что-то бормотал, кричал, кого-то звал, псих ненормальный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94