Осколки хрустнули под толстой рифленой подошвой. Вошедший осторожно поддел ботинком голову лежавшего на полу человека, развернул ее на бок, к себе лицом. Дыхание упавшего не замутняло осколков. Гость обшарил карманы чиновника, по-видимому, только что превратившегося в то, что сейчас можно было назвать лишь бесчувственным телом, подошел к сейфу, подхватил оставшиеся в нем бумаги и, не рассматривая их, покинул комнату. В гостиной он задумчиво остановился перед телефоном, что-то прошептал, но звонить не стал. Странно улыбаясь, он тихо покружил по всей квартире. Ничего не взяв, вернулся в коридор, выглянул на лестницу и выскользнул на площадку. Остановившись на миг у перил, глянул на верхние этажи, посмотрел вниз и опрометью, но мягко и бесшумно, как только позволяли ему грубые бутсы, ринулся на первый этаж, к входным дверям. На улице, слившись со спешившими из метро прохожими, дошел до телефона-автомата у троллейбусной остановки, набрал номер, но разговаривать не стал: моментально ретировался из-под пластикового колпака, увидев подваливающий троллейбус. Гость Лишкова вскочил на заднюю площадку, и его лицо исчезло за грязным стеклом. Он даже не обратил внимания на то, что все это время за ним внимательно наблюдал какой-то человечек, тоже стоявший на остановке. Затем этот, смуглый и маленький, проголосовал частнику, юркнул в притормозивший автомобиль и убыл в неизвестном направлении.
Встреться они этим утром лицом к лицу, лишковский гость и внимания бы не обратил на сухопарого азиата, только вчера прилетевшего в Питер поздним рейсом из Алма-Аты. Приятно удивиться гостю из Казахстана в этом городе мог только один человек, но прибывший еще не был уверен в том, нужна ли ему эта теплая встреча.
* * *
…Еще немного, и по его вине взлетит на воздух не только весь этот засекреченный объект, но и сам городок. Последствия диверсии, с холодным и липким ужасом осознал Ким, будут похлеще чернобыльских. Он застонал сквозь сжатые зубы – прохлопали террористов! Целая группа диверсантов уже чешет к объекту, а он, капитан военной контрразведки мощнейшей спецслужбы, сидит в ловушке с оставшимися двенадцатью пистолетными патронами – против трех вышколенных спецов с совсем иным арсеналом…
Автоматная очередь выбила искры из бетонки. Прыгнуть с линии огня в сторону леска, попытаться поближе подобраться к одному из этих мощных парней? Не успеть… Что-то с чавкающим звуком въехало ему под ребра, стало нечем дышать.
С трех сторон на него навалились тени. Вспышка света озарила черные контуры обтянутых шлем-масками голов. Под одной из масок был тот, кого он давно искал. Ким, собрав последние силы, попытался рвануться к нему. Собственное тело не пускало. Вжатое в весеннюю грязь штык-лопатой, оно мешало сделать главное. Ким передернул затвор, плавно нажал на курок. Пули ушли в пустоту, сквозь тени. Троица сдернула шлемы и загоготала. Тот, кого он искал, склонился над ним и что-то сказал, обернувшись к другим. Ким ничего не слышал – его уже окружила ватная тишина. Слух вернулся через доли секунды. За спинами светловолосой троицы раздался страшный грохот, хлопок, опять грохот. Диверсанты рухнули на землю рядом с ним. Радужные круги поплыли перед глазами, стало жарко, но руки не могли ни расстегнуть гимнастерку, ни стряхнуть с себя месиво из обломков и чужих тел…
Ласковое прикосновение холодных пальцев к его щеке вывело Кима из забытья.
– Пассажир, вам плохо? – участливо склонилась над ним стюардесса. – Где ваши лекарства? В багаже?
Ким кивком головы молча показал на полку над головой. Девушка протянула над ним руки, красный шелк ее форменной косынки накрыл его лицо. Он тяжело вздрогнул, сообразив, что вовсе ни к чему демонстрировать всем, налево и направо, его весьма специфические лекарства.
– Не надо… – он стряхнул вновь подступившую дурноту. – Уже хорошо. Просто сон приснился.
– Бывает, – улыбнулась стюардесса. – И помоложе вас плохо переносят взлеты и посадки. Ничего – осталось каких-то двадцать минут. Пристегивайтесь.
Ким покосился на нее, оставшись недовольным той бесцеремонностью, с которой юная девица указала ему на его возраст. Тридцать лет…
Всего-то! А нервы и в самом деле придется лечить. После той контузии в Таджикистане, с которой он счастливо выбрался из переделки, уложившей весть наряд пограничников, после полугода отлежки в госпитале Ким оказался в родной Алма-Ате уже гражданским человеком. “Годен к нестроевой службе в военное время” – этот окончательный диагноз перечеркивал всю дальнейшую карьеру особиста. Ким пытался спорить с врачами, но безуспешно. Лечивший его интеллигентный старичок-майор, за которым он по пятам ходил, умоляя замолвить словечко на военно-врачебной комиссии, не сдержался в конце концов: “Да тебя, Ким, на всю оставшуюся жизнь под надзор сажать надо, а не то что оружие тебе в руки давать!” На комиссии ему посоветовали найти работу в спокойной организации и без обиняков заявили, чтобы он не искал успокоения в алкоголе или наркотиках, дабы не съехать окончательно с катушек и не сесть на всю жизнь на ломающие волю нейролептики. Из вынесенного предупреждения Ким понял немногое.
Догадываться, что с ним не все ладно, начал позднее, когда уже поступил на работу, сосватанную ему все теми же контрразведчиками. Как-то ему позвонил один из бывших сослуживцев и назначил встречу: мол, так и так, надо бы возглавить службу безопасности одного заводика. Ким охотно согласился, расценив это как шанс на возвращение в органы. Однако прошло уже два года, а в органах о нем никто и не спохватился – ни просьб, ни вопросов… И он лишь старательно следовал тому, о чем сказал ему тогда этот бывший сослуживец:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94