- спросил Игорь.
- Конечно, - равнодушно ответила Бермудская. - Я же сказала вам, что вас ни капельки не боюсь, а вот нищеты боюсь, безвестности, убожества. Какая все это гадость... Я, правда, это только в ранней молодости испытала в родном Пружанске. Только тогда мне было шестнадцать лет, вся жизнь была впереди... А теперь все позади, и лучше не жить вообще, чем жить в нищете... Эх вы, жопы... Знали бы вы, с какими людьми я спала! Никто не узнает, все с собой унесу в могилу... С каким кайфом я жила, не то, что эта безликая толпа, стоящая в очереди то за хлебом, то на избирательном участке за бюллетенем, чтобы проголосовать за одного мерзавца вместо другого. "Помогут, прибавят, дадут..." Твари ползучие... Никто не поможет, никто не прибавит, никто не даст! Убьют, отнимут, растопчут - это точно... Каждый сам берет, только сам... - Она вытащила из пачки сигарету, смачно затянулась, потом плеснула себе ещё коньяка, залпом выпила, опять затянулась...
Все четверо словно завороженные наблюдали за Бермудской, как за каким-то страшным пресмыкающимся, не в силах оторвать от неё взглядов, не в силах произнести хоть слово...
- Человечество - мразь, - продолжала свои излияния Бермудская. Сколько оваций, премий я получила за свои стихи. А ведь все знали, что это говно, разве что, кроме самых тупорылых, для которых любая рифма священнодействие. А как все умели делать вид, что не знают, кто такой Егор Степанович... Такие люди вот здесь сиживали, на этих самых креслах... Народные, заслуженные, академики, генералы, поэты, лауреаты... Совесть нации... А рядом с ними палач, обычный палач, он ребра ломал людям в застенках, глаза выбивал. Он чистки проводил по всей России. Сколько он человеческих судеб порушил, счета нет... А они все хавали, мол, да, честный человек, чуть ли не жертва сталинизма... Вождь-то хотел перед смертью всех своих псов... Как Ягоду и Ежова... туда... А вместо них новых набрать, у нас быдла всякого пруд пруди... Вот и Егорке повезло, что был такой приказ. На нем и ехал двадцать два года, как на салазках с ледяной горки. А все слушали эти байки, уши развесив. Один особо одаренный режиссер в период борьбы с культом даже фильм снял, где прообразом Балясников. Честный такой, молодой генерал, который борется с монстрами типа Лаврентия Павловича. Какая хуйня... Даже я покраснела на просмотре в Доме кино, такая стыдобища... Так вот... А вы..., - с горечью махнула она рукой.
- Ну и к чему же вы пришли, Ольга Александровна? - спросил Игорь. Ведь вся ваша жизнь - комок грязи. И остались вы у разбитого корыта. Ни близких людей, ни памяти у потомков, одна бравада, да и то жалкая... Ложились в постель каждую ночь с кровавым палачом, брезговали им, но занимались любовью, писали ваши вирши, не получая никакого удовлетворения? Лично мне вас просто жалко...
- Пожалей себя! - вдруг вскочила с места Бермудская и снова хрипло расхохоталась. - Не вышло ничего, и ладно, такова судьба! А ведь если бы не эти жалкие людишки, - она указала на Степана и Федора, - все могло бы быть совершенно иначе. А теперь мне не на что рассчитывать, не хочу суетиться, сдавать, продавать, выкручиваться, клянчить... Опротивело! Все опротивело!
Она толкнула ногой кресло, вышла из-за стола и начала быстро ходить по комнате, глядя куда-то перед собой и о чем-то напряженно думая.
- Она опять что-то задумала, - шепнула Игорю Рита.
- Не боись, Нарышкина! Будешь жить! Получишь ты свои денежки, обдерут тебя, конечно, западные крючкотворы, как липку, но кое-что ты получишь! И мой тебе совет - не будь фефелой! Пользуйся жизнью, пока молода! И ещё одно, просто просьба, помоги своему ничтожному братику из элементарного чувства сострадания! Ему много не надо, выпить, закусить, покурить, подухариться, нелепый он... А теперь все, - тяжело вздохнула она, остановилась перед сидящим на кресле Федором и обвела присутствующих мрачным взглядом. - Теперь, любители острых ощущений, взгляните, какова она - гримаса жизни!
С этими словами она резким движением сдернула с Федора одной рукой шапочку, а другой вязаный шарф. Он не успел среагировать, дернулся в сторону, и очки тоже упали на пол. Ужасное лицо, без бровей и губ с огромными голубыми глазами предстало перед присутствующими.
- Тварь! Тварь! - вскочил Федор. - Убью!!! Убью!!!
- Не убьешь, руки коротки! - закричала Бермудская и с не свойственной её возрасту проворностью бросилась к балконной двери. Резко открыла ее... Никто не успел удержать её.
- Я вас и с того света достану! - крикнула Ольга Александровна и нырнула в ночную тьму с шестого этажа...
10.
... Прогревать машину Игорь не стал - времени не было. В его планы отвечать за смерть Бермудской не входило. И при всем воображении такого эксцентричного исхода дела он никак не мог предполагать. На заднем сидении сидели ошарашенные произошедшим Бауэр, снова надевший свой камуфляж и Рита. Степан остался дома, ему было поручено позвонить через некоторое время в милицию и сообщить о самоубийстве матери. А в том, что она была мертва, сын успел удостовериться. Ольга Александровна лежала во дворе сталинского дома на спине с широко открытыми глазами без признаков жизни. Из раскрытого рта текла струйка крови...
... Да, такой развязки Дьяконов никак уж не ожидал. Слишком уж любила жизнь покойная Ольга Александровна. Когда они, озираясь, вышли из подъезда, у него яростно колотилось сердце. "Скорее, скорее отсюда, из этого гадючника!" - думал он, спеша к машине. Теперь он и впрямь пожалел, что ввязался в эту историю, слишком уж омерзительная бездна предстала перед ним...
Никого во дворе не было, поскольку шел уже первый час ночи. Они быстро сели в машину, и Игорь рванул её с места.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50