Ментенок подошел к нужной двери. Прозвонил. Сказал:— Добрый день.И вошел в хату.Я, присев на подоконнике, приложил наушник к уху и включил клавишу записи. Микрофон работал отлично. Были слышны мужские голоса, принадлежащие ментенку и Кукишу. Встревал еще женский голос — Мегеры. Значит, приехала с дачи. Ну что ж…— Мальчики, вы побеседуйте с глазу на глаз, а я пока делами займусь, — произнесла она.Ментенок начал разводить барыгу на разговор о наркоте, о ценах на нее. О том, нельзя ли сделать скидку на эти три грамма. Кукиш отвечал охотно. Он немножко пришел в себя, но все еще летал где-то в облаках. Они начали вешать героин на наших весах. Ментенок отдал часть денег — сто пятьдесят баксов. Всем отделом скидывались. Денег на контрольные закупки наркотиков нам в последнее время вообще не выдают. Приходится платить свои, кровные.— Ну давай, — сказал Кукиш. — Судя по всему, это уже прощание. Действительно, тяжелая металлическая дверь начала открываться.— Пошли, — махнул я рукой.Арнольд и Асеев рванули вперед. За ними, снимая все на видео, неторопливо следовал Галицын. Ментенок с писком отскочил в сторону. На пороге стоял Кукиш — иссохшее, небритое, трясущееся существо в пижаме, напоминающее мумию.— К стене! Стоять! Милиция! — Асеев раскатал Кукиша мордой к стене. Арнольд проскочил коридор и залетел в комнату. Я проследовал за ним.В большой комнате за столом сидела худая, с прямой осанкой, строгим лицом пожилая женщина в просторном толстом махровом халате. Она толкла в фарфоровой чашке героин, размешивая его с сахарной пудрой. Завидев нас, она быстро отставила от себя «инструментарий».— Здрасьте. Милиция, — поклонился Арнольд, беря со стола фарфоровую чашку. — Оружие, наркотики в квартире есть?— Не знаю, — пожала плечами Мегера. — Возможно, есть. Мой сын является наркоманом. Он больной человек. Если и есть наркотики, то исключительно для личного употребления, — бодро соскользнула она на не раз хоженную, истоптанную ею вдоль и поперек тропинку юридических понятий и терминов. Начался осмотр. У Мегеры спокойствие олимпийское. Самообладание — чудовищное. Никаких охов и ахов, никаких таблеток и валокордина. Никакой растерянности. Наоборот — четкое и ясное понимание ситуации. Глядя на нее, можно поверить, что эта женщина расследовала сложнейшие уголовные дела. И от этого понимания становится грустно и досадно. Гадко на душе. Фактически уже на склоне лет она отреклась от всего, чему посвятила жизнь, перешла на сторону врага. Все деньги, деньги. Они — орудие тьмы.Сама квартира — типичное жилье какого-нибудь преуспевающего профессора застойных времен. От пола до потолка идут полки с книгами. Старая мебель. Старые фотографии на стенах. Какая-то чинность и степенность есть в этой обстановке. Но ощущение, что все здесь принадлежит прошлому. А от современности — два дорогих цветных телевизора, видеотехника, огромный импортный холодильник на кухне. А еще затхлый, больничный запах. Пахнет медикаментами, какой-то гнилью. Это запах больницы, разложения и гибели.Тесть хозяйки квартиры действительно был известным профессором. Семья принадлежала к городской элите. И чем все закончилось… От этих мыслей становится еще грустнее.Искать ничего не надо. Все на виду. Вот она, ступка, полная белого с красноватым оттенком порошка.— Розовый героин, — торжествующе произнес Арнольд. — Считается самым качественным и чистым. Отличный товар у вас, мамаша.— Я вам не мамаша.На столе — тоже насыпан героин. И под столом рассыпан героин — кощунство для любого наркомана, который во время ломки готов все на свете отдать за одну дозу. А этих доз здесь просыпано немерено.Ментенок стоит в коридоре. Кукиша усадили на кровать в спальне. Он сидит, обхватив исколотыми руками голову. Его трясет. Ему нужно еще уколоться — утренней дозы маловато. Его остекленевшие глаза смотрят в стену.— А-а, — мелодично затягивает он, как чукча посреди тундры. — А-а…В общей сложности мы наскребли в квартире около полусотни грамм героина. Да на книжных полках нашли две тонкие серые трубочки — это гашиш.— Значит, торгуете «герой», — я присел в кресло рядом сидящей выпрямившись на диване Мегерой.— Только для собственного употребления моего сына, — жестко повторила адвокатша.— Как же так, боролись всю жизнь против этого, и вот, пожалуйста, — нахмурился Асеев.— Что поделаешь? — только на миг она изменилась в лице. — Это несчастье. Болезнь. Не дай вам Бог дожить до моих лет, если ваш сын станет наркоманом. Не дай Бог…Сказано это без надрыва, как-то обыденно, как констатация факта. Где-то я готов ей поверить.Пока шел осмотр, за окнами сгустилась темнота. Оглянуться не успели за всеми делами, за оформлением документов, как уже ночь. Кукиша стало трясти еще больше. У него не попадал зуб на зуб. Он ежился и не мог согреться. Мычал, раскачиваясь из стороны в сторону.— Сдохнет, — шепнул Арнольд.— Чего предлагаешь? — спросил я.— Дать ему пару колес. Транки, вон, в аптечке.— Ладно, хрен с ним, — кивнул я.Трясущаяся ладонь Кукиша отправила в рот две таблетки. И он немного пришел в себя. В его глазах какое-то вялое, обреченное безумие.— Одного раза в день уже мало, — выдавил он.— Куда тебе столько наркоты? — спросил я.— Я не зарабатываю на этом, нет, — закачал головой Кукиш, подтверждая истину, что в каком бы состоянии ни был героиновый наркоман, он всегда будет извиваться и хитрить. Контроль полностью над собой он не потеряет и не станет говорить что-то против себя. — Иногда знакомым просто даю. Да и мне самому вон сколько надо. Это сейчас получилось, что «геры» много. А иногда бывает, я с тряпкой по полу по всей квартире ползаю, по крупинкам собираю — и в вену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48