— Откачаем… «Геру» давай, что Ворона обещала.— Я не знаю где, — с вызовом, в котором легко читалась ложь, воскликнула Оксана.— Все ты знаешь, овца! Все знаешь. Ну…В квартире чем-то зашелестели, что-то ухнуло — будто мешок с потолка рухнул.— На, — воскликнула Оксана. — Больше нет.А нам больше и не надо. Сбытом считается и просто передача наркотика. Так что Оксану можно уже упекать. Я распахнул дверь и приветливо произнес:— Привет, ласточка. Руки вверх. Отдел по наркотикам.— У-у-й-а! — послышался утробный вой из глубины самого существа коренастой, белобрысой, прыщавой девахи. Она приткнулась спиной к стене, будто желая вдавиться в нее или в крайнем случае размазаться по ней.— Да не надрывайся, — Асеев встряхнул Оксану. — Где Ворона?— Та-ам, — она ткнула в сторону комнаты.Ворона — гражданка Воронова Анастасия Даниловна — с момента прошлой встречи прилично изменилась. Была такая розовощекая пышечка. А теперь стала синещекой, и уже не пышечка. И кто ей даст восемнадцать лет?Она лежала на диване и хрипела.Асеев нагнулся над ней и осведомился:— Перебрала?— Ага, — закивала Оксана, размазывая ладонями по лицу струящиеся ручьями из глаз слезы.— Героин?— Ага.— Ты какого черта врача не вызвала? — спросил я.— Вызвала-а, — взвыла Оксана.— И что?— Бригада приехала-а… Настю осмотрели-и… Сто баксов запросили-и…— И? — Где я им сто баксов возьму? — Ты так и сказала?— Ага.— А врачи?— Обернулись и молча ушли.— Помирать оставили?— Ага-а.— А клятва Гипократа? — спросил я.— Чья клятва? — недоуменно посмотрела на меня Оксана, решив, что это какой-то модный прикол, которого она не знает.— Тот же героин, что и с притона на Приморской? — обернулся Асеев ко мне.— Черт знает, — пожал я плечами. — По-моему, просто передозировка. Когда она укололась? — спросил я Оксану.— Как этот, — она кивнула на Рока, — позвонил. Она укололась. И отлетела.— А ты не кололась?— Нет. Я с утра уже ширнулась. Только сидела, воду хлебала. А Настя кольнулась, и я вижу — кончается.— А чего трубку не брала? — осведомился Асеев.— Телефон выключила.— Почему?— Звонков боялась.— С чего это?— Не знаю, — недоуменно протянула Оксана. Я присел рядом с Вороной. Веки ее подрагивали. Она хрипела. Я открыл папку, в которой имелся небольшой комплект лекарств на подобные случаи. Бывало, приходилось уже откачивать людей в таких ситуациях. Я вколол болезной содержимое одноразового шприца. Ох, наркоши, колятся ржавыми иглами, хватая гепатит и иммунодефицит. Пусть хоть от милиции культуру медицинского обслуживания увидят. Но все равно в больницу надо.— Звони в «Скорую», — протянул я трубку.— Не хочу! — взвизгнула Оксана. — Я боюсь.— И их боишься?— Всех боюсь! Боюсь! — заорала Оксана. Получила подзатыльник от Асеева и тут же пришла в себя.— Звони, — велел я. Она набрала «03».— «Скорая». У меня подруга умирает! Да сделайте что-то!
«Скорая» приехала через пятнадцать минут. Я стоял на лестничной площадке повыше и смотрел, как «синие халаты» — женщина лет тридцати, медсестра с чемоданами — прошествовали в квартиру. У подъезда застыла машина с красным крестом.Мы снова по стеночке подобрались к квартире. Оставалось только приложить ухо к двери и слышать весь спектакль.— Лекарства дорогие, сто долларов стоят, — слышался женский голос.Да, похоже, такса у них одна у всех.— Но нет денег! — это голос Оксаны.— На нет и суда нет, — спокойный, уверенный голос женщины-врача.Шаги приближаются к входной двери.— Ладно! — кричит Оксана. — Я найду деньги.— Так ищите.— Вот… Последние…Оксана врет. Это не ее последние деньги. Это мои последние деньги.— Ладно, — меняет гнев на милость врач. «Скорая» начинает заниматься тем, чем и должна. Вороне вкатывают лекарства. Приводят в себя.— Будем госпитализировать? — спрашивает врач.— Ни в коем случае! — кричит Оксана.— Как хотите.Дверь открылась. Появилась врач. Я всплеснул руками и, искренне улыбнувшись, произнес:— Ох, какие лица.Звать ее Эмма, работает она на третьей подстанции. Мы с ней сталкивались, когда сажали Клистера — широко известного в наркоманском мире врача «Скорой». Те наркоманы, кому сильно хотелось обдолбаться, не выходя из берлоги, звонили по «03» и требовали прислать двадцать девятую машину. На вызов и приезжала передвижная наркотическая лавка. И сам лавочник — Клистер. У него всегда был широкий выбор наркотических веществ и сильнодействующих препаратов — тут тебе и тазепам, и эфедрин, и морфин, и даже героин. С этим джентльменским набором мы его взяли. А потом в шкафчике для его личных вещей на подстанции нашли немерено «дури». Эмма тогда работала с ним в одну смену на другой машине. Мы ее допрашивали в качестве свидетеля. Лицо мое она, похоже, хорошо запомнила. Потому что побледнела и стала такой, будто ее обработали отбеливателем «Ас».— Эмма, я вас люблю. Я забыл это сказать вам в прошлый раз, — еще шире улыбнулся я.— Что? Кто вы такие? — начала она валять дурака, пытаясь прорваться из квартиры, но габариты у меня достаточные, чтобы закупорить проход не хуже, чем пробка закупоривает горлышко бутылки от шампанского.— Не узнали? А я мечтал об этой встрече… Кстати, мои сто баксов не жгут ваш синий халат?— Что? — воскликнула она.— Милиция, Эмма Владимировна. ОБНОН, — я обернулся и потребовал:— Понятые.Асеев приволок снизу двух опойного вида мужиков.— Наркоманы? — спросил алкаш, окидывая взором квартиру.— Они, — кивнул я.— И чего не живется? — поцокал языком алкаш. — Пили бы, как все люди…Дальше начинается изничтожение противника — правда, только моральное. Эмма качает права. Требует отпустить, поскольку вся линия окажется неприкрытой, и сердечники с травмированными умрут без ее помощи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48