— С такими врачами они быстрее умрут, — заверил я ее. — Чего вкололи девушке?— Обычное успокаивающее, — Эмма продемонстрировала ампулу.— Действительно, — пришлось мне согласиться. — А сто баксов за что?— Какие сто баксов? — искренне возмутилась врач.— С переписанными нами номерами.— Глупости.— Да? Оксана! — крикнул я и взял у девушки диктофон, на который был записан разговор. — А это что?Квартиру огласил записанный на ленту голос торговавшейся Эммы. Это — нокаут. Женщина плачет. В таком состоянии ее и тащим в местное отделение.— Вы же готовы были оставить погибать человека, — вздохнул я, когда она сидела напротив меня в отделении.— А они люди? — вдруг с яростью восклицает Эмма.— Вопрос дискуссионный, — кивнул я. — Но не странно, что менты откачивают больного, тогда как врач оставляет его умирать?— Откачали? — зло воскликнула она. — Надолго? Она все равно скоро умрет. Они долго не живут.— Правильно, — кивнул я. — Убить, чтобы не мучалась. Вам надо с собой цианистый калий в комплекте возить.— И возила бы, — с вызовом бросила Эмма. Пока идет оформление материалов — близится ночь. Ничего. Не впервой возвращаться, когда на черном небе светит серебряная луна и волки в кустах на нее воют…Под колесами уплывало шоссе. Я резко обгонял редкие машины. Ночь — простор. Ни пробок, ни автобусов, ничего.— Черта с два тут дело будет, — сказал Асеев, потягиваясь.— Да, — согласился я. — Местные или в возбуждении уголовного дела откажут, или прекратят его.— Что ты им вменишь? Вкололи лекарство из аптечки. Сто долларов взяли ни за что? Мошенничество можно притянуть за уши. Но маловероятно.— А что с Оксаной и Вороной делать? — спросил я.— Думаю, давать материалам ход нет смысла. Лучше на крючок посадим. Рок же говорил, что она может знать, где покойный Бацилла брал порченый героин.— Кстати, не от этого ли героина Ворона чуть не скончалась?— Это вряд ли, — покачал головой Асеев. — Там симптомы были другие. Тут обычная передоза.— Надо ковать железо, пока горячо. Давай к Вороне, — предложил я.— Час ночи.— Детское время. Ворона, наверное, уже очухалась. Дверь открыла Оксана. Она посмотрела на нас, как на привидения.— Чего, спать собралась? — спросил я.— Ой, — всхлипнула она.— Не ойкай. Котомку лучше собирай, — Асеев бесцеремонно втолкнул ее в большую комнату и бросил на продавленное кресло. На диване лицом вверх лежала Ворона. — За героин.— Но я же…— Передала героин Року. Это сбыт. Тюрьма.— Но?— Что, неохота в тюрьму?— Неохота-а, — заныла она.— Помочь тебе? Тогда платить надо.— У меня нет денег.— Какие деньги, — встряхнул ее за шею Асеев. — Ты и Ворона нам по гроб жизни обязаны. Теперь будете делать, что мы говорим.— Стучать, что ли?— Откуда такие слова? Работать на нас… Я наклонился над Вороной. Ее трясло. Она уже очухалась и смотрела в потолок, не обращая внимания ни на что.— Это Стрельцов, — сказал я. — Помнишь?Она скосила на меня глаз и жестянно произнесла:— Помню.— Ты где «геру» брала?— У Бациллы.— Бацилла откланялся. Нет его больше на этом свете.— Я знаю.— Как же ты без Бациллы? Загнешься же без героина.— Найду, — прошептала уверенно она.— Вместе искать будем…
Только начни распускаться, только дай слабину — пойдет-поедет. Пусть лег я в три ночи, но в полседьмого, как только начал звонить будильник, через силу разлепил глаза, напрягся и вскочил с кровати. Потом — гимнастика, полуторапудовые гири, душ. Все как всегда. Нужно быть в форме.Позавтракал я плотно. Это принцип — всегда брать что дают. Обеда, а то и ужина на нашей работе может не быть.Пока я завтракал, началась ежедневная битва. Арина пыталась поднять наших чад, пятилетних близняшек Вовку и Аленку. С Вовкой договориться еще можно. Он все-таки мужчина. А Аленка начала привычно скандалить:— Не хочу-у в садик.— А куда же ты хочешь? — спросила Арина.— Хочу к папке на работу-у!— Что за новости? — удивилась Арина.— А я тоже хочу ночью приходи-ить! Хочу-у!Вот это да… Как всегда, по утрам время летит быстрее, чем хочется.Арина возится с детьми, одевает, кормит, а стрелки уже подползают к критическое точке, за которой — опоздание на работу.Все, с грехом пополам собрались, уселись в мою видавшую виды зеленую, как БТР, «шестерку». Я тронул машину с места.— Насчет зарплаты у вас ничего? — больше для приличия, чем из интереса спросил я.— Обещали аванс за позапрошлый месяц, — вздохнула Арина. — Аж рублей двести.— Серьезные деньги.Моя жена — старший научный сотрудник в умирающем оборонном НИИ. В последние годы она привыкла работать не за деньги, а за идею. Это у нас семейное — высокая идейность, потому что чаевые, которые мне платят, тоже зарплатой не назовешь.Я завез детей в детсад, забросил на работу Арину.— Детей ты сегодня забери, — сказал я. — Неизвестно, когда приеду.— Конечно, заберу, — вздохнула она, поцеловала меня. Стройная, красивая, любимая. И очень терпеливая…Начало рабочего дня. Шум-гам, смех, гогот, шуточки-прибауточки. Палата номер шесть. У Арнольда один разговор — как он вчера нажрался, что не помнит, было ли у него что-то с Таней… Или с Валькой… Нет, все-таки с Анютой…Галицын притащил пару новых анекдотов. Димон Куравлев — младший опер, прикомандированный к нашему отделу, — что-то стонет о женской неверности — его кинула очередная его пассия, когда дело еще и до постели не дошло. Асеев смотрит на всех осуждающе.По мою правую руку зазвонил телефон. Я поднял трубку и услышал скрипучий, как несмазанное колесо, голос:— Але, это кто?— Майор Стрельцов.— Это начальник Арнольда Крюкова?— Да.— Я Турусова Анна Леонидовна. Мне сказали, что начальник отдела Романов не давал разрешения убивать Ольгу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48