— А меня можешь поднять вместе со штангой? — спросил Павлов, кладя ладонь на гриф и прижимая штангу к его рельефной груди.
Шварц выпучил глаза.
— Э, ты чего, мужик? — завопил напарник-качок, но Аркаша оттер его и прошипел:
— Вали отсюда прыжками, щенок. Тут свой разбор. «Щенок» все понял. Дяди пришли серьезные. Шварц зашипел, штанга давила на грудь и перекрывала дыхание, жилы вздулись.
— Ну, слабо? — спросил Павлов, еще сильнее вдавливая гриф. — Это тебе не валютники ломать. Шварц запыхтел.
— Признанку писать будешь? Или я сяду на штангу. Спортивная травма. Они бывают смертельными.
— У-ф-ф, — зашипел Шварц.
— Ты кивни, дружок. Будешь признаваться? Шварц кивнул.
Павлов приподнял штангу и устроил ее на подставке. Кряхтя и держась за грудь, Шварц поднялся. Тут же на его руках защелкнулись наручники.
— Где ствол? — спросил Аркаша.
— У меня нет! — кашляя, выдавил Шварц.
— А где?
— Какой ствол?
— Не зли нас, урод… Мы и про московский валютник, и про бензоколонки, и откуда стволы — все знаем… Шварц закусил губу. Потом прошептал:
— У Тумана.
— А у Тюрьмы?
— Тюрьма не ходит со стволом. А Туман ни шагу без ствола…
— Ясно…
Шварца отвезли в отдел и передали на руки следователю прокуратуры.
Следующий адрес — квартира Тюрьмы. Павлов нажал на звонок.
— Кого? — настороженно спросили из-за двери.
— Вас, Серафима Степановна, — сказал Павлов.
— Кто?
— Знакомый ваш. Сюрприз.
Она открыла и застыла, увидев Павлова.
Павлов знал ее отлично — в прошлом содержательница притона, воровка, она полжизни провела в тюрьме, сын появился на свет там же, а вторую половину жизни решила замаливать грехи.
— Что вам, Святослав Кондратьевич?
— Сыночка, — отстранив ее, Павлов, а следом за ним и Аркаша зашли в квартиру. Еще на улице, глянув на окна, они различили за шторами четкий силуэт, определенно Тюрьмы.
Тюрьма действительно был дома. Завидев оперов, он схватил первое, что подвернулось под руку, — увесистый деревянный стул — и во весь голос завопил:
— Не подходи, менты! Живым не дамся!
Аркаша пожал плечами и шагнул ему навстречу. Для него этот стул в руках Тюрьмы был не страшнее мухобойки.
— А-а-а! — Тюрьма бросил в Аркашу стул, сиганул на балкон и спрыгнул вниз.
— Третий этаж! — воскликнул Аркаша, отбивший стул рукой.
А мамаша Тюрьмы дико заорала.
Костя Столешников, считавший, что его поставили внизу просто так — клиент с третьего этажа не выпрыгнет, обалдел, увидев, как с балкона сиганула фигура. Прыжок был классным — как заправский шимпанзе, Тюрьма допрыгнул до росшего в нескольких метрах от балкона дерева и заскользил по веткам вниз.
— Стой, урод! — бросился к нему Столешников. Тюрьма спрыгнул на землю, ловко увернулся от оперативника и бросился бежать.
Столешников, более быстрый, настиг его.
— Не возьмешь! — зашипел Тюрьма, пихая ногой оперативника и нагибаясь за куском асфальта, которым хотел приголубить настырного мента.
Столешников примерился и саданул его своим коронным хуком в челюсть.
Тюрьма рухнул, как подкошенный, и задергался, не в силах подняться.
Тут подоспел Павлов и осведомился с тревогой:
— Не убил?
— Нокаут, — сказал Столешников. Тюрьма наконец пришел в себя и с трудом приподнялся, сплевывая кровь.
— Вставай, родимый, — поддержал его Аркаша, обшаривая, нет ли чего в карманах.
— Нам теперь долго общаться, — добавил Павлов.
— Может, ОМОН вызовем, — Аркаша задумчиво поглядел на окна пятого этажа, где банда снимала квартиру.
Только что они прозвонили туда по телефону-автомату, ответил Туман. Он был на хате. Изменив голос, Павлов попросил Марью Анатольевну, нарвался на матерный ответ — отморозок вежливостью никогда не отличался.
— Какой, на хрен, ОМОН, — махнул рукой Павлов. — Сами возьмем.
— Главное, в хату попасть. Как?
— Посмотрим.
Они поднялись на пятый этаж. Постояли рядом с дверью. И остановились на самом простом варианте. Павлов спустился на этаж вниз и уговорил тетку за пакет риса и упаковку макарон, которые он купил себе на вечер, позвонить в дверь и произнести:
— Из РЭУ. Квитанции о новом налоге за квартиру надо передать.
— Пошла ты, — донеслось из-за двери.
— А то милиция проверять будет. Бумажку оставить только, и все.
Сработало. Дверь открылась. В проеме появился Туман в синей майке с надписью «Фиджи».
— Здорово, — Павлов прошел в комнату, животом вдавливая Тумана в стену, а потом, разворачивая и снова припечатывая к стене. — Представляться надо?
— За что? — замычал Туман, рот и нос были прижаты к стене, и голос был неважнецкий.
— А ты забыл?
Привели понятых. Все путем. Пистолет лежал под ворохом одежды.
— Чего молчишь? Будешь рассказывать? — зевая, спросил Павлов, когда Аркаша, которому доверили руль, тронул «Фиат».
Павлов ощущал, как напряжение уходит, остается облегчение и радость от того, что закончилось все хорошо. Банда взята без единого выстрела.
— Ничего не знаю, — растягивая по-шпанскому буквы, выдал Туман.
— Твое дело. — Павлов еще шире зевнул. Показания Тумана были не особенно и нужны. Доказательств и без его показаний вагон.
В отделе в большом кабинете, откуда выгнали оперов, разговор был на троих — Аркаша, Павлов и Туман.
— Ну что. Туман, поговорим? Прокурорский следователь попозже будет, пока перекинемся словечком. — Павлов уселся напротив Тумана.
Туман не ответил. Он сидел на стуле, закинув ногу на ногу.
— Будем говорить? — спросил Аркаша. Туман презрительно скривился, нахально глядя на оперативников.
— Хрен тебе, дядя.
— Даже так, — удивился Павлов.
— Ага. — Туман потянулся к пачке сигарет, оставленной на столе операми, вынул одну из них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24