Никакой член Политбюро не мог мечтать о таких «избушках», что ныне возводят все более или менее удачливые ворюги. Обычное поместье образца 1987 года — это щитовой домик, приютившийся на пяти сотках и окруженный кустами смородины и картофельными грядками. На их фоне двухэтажный кирпичный дом Новоселова площадью сто квадратных метров, с сауной и гаражом выглядел, как феодальный замок. Внутри, сверху донизу, он был завален дефицитными вещами. Их оказалось столько, что хозяйка даже не могла вспомнить, пропало что или нет.
Труп лежал на первом этаже, в завешенной коврами, заставленной импортными стенками гостиной. Убийство было совершено колюще-режущим орудием. Точнее — морским немецким кортиком с длиной лезвия двадцать пять сантиметров. Кортик торчал из груди несчастного. Классический удар — сердце нанизано на лезвие, как на шампур. Смерть наступила примерно за двое суток до обнаружения трупа.
На столе стояли две рюмки и недопитая бутылка коньяка «Ахтамар». Одна из рюмок была опрокинута, и темная и охотничью лицензию. При первом осмотре не удалось найти ничего путного. Разве только след сапога, который, как выяснилось, принадлежал начальнику районного уголовного розыска. Так уж получается, что на месте происшествия раньше всех оказывается кто угодно, только не тот, кому положено быть там первым, то есть не эксперт-криминалист. К тому же в Озерном районе эксперт годился лишь на то, чтобы «играть на пианино», то есть откатывать пальцы задержанных на дактилокарту.
Ни на рюмках, ни на каких других предметах подозрительных отпечатков пальцев обнаружить не удалось. Только на лицензии удалось найти более-менее четкий след пальца руки.
Приняв дело к производству и внимательно прочитав его, я понял, что нужно ехать на место и осматривать все снова. Найти что-то по истечении времени при повторном осмотре не так легко. Но искать надо. На этот раз я прихватил с собой .прокурора-криминалиста области Папутина. И перевернули мы дом сверху донизу. Хорошо, что после осмотра жена покойного на даче не появлялась.
Нельзя сказать, что мы вернулись с богатой добычей, но кое-что найти удалось. Перво-наперво изъяли подушки со стульев — на них могли остаться микрочастицы с одежды убийцы. Но самая интересная находка ждала меня на кухне. Вытряхнув помойное ведро, о котором намертво забыли мои коллеги, я нашел в нем осколки рюмки. Точно такой же, какая стояла на столе.
— Преступник мог стереть свои следы с рюмки на столе и с других предметов, — предположил Папутин. — В процессе борьбы третью рюмку он грохнул об пол и не поленился выбросить ее, чтобы не оставлять лишних следов. Что из этого следует?
— Что на осколках могут быть пальчики. Попытаетесь найти? — спросил я.
— Попробую, — пообещал Папутин.
Ему действительно удалось найти на одном из осколков Довольно четкий след пальца. Для розыска это значило мало. Ведь только в кино, получив один отпечаток, следователь тут же прокатывает его по информационным банкам и получает ответ: убивец не кто иной, как Ванька Седой, осужденный в 1921 году за незаконный переход китайской границы. Для получения ответа из Главного Информцентра МВД СССР нужно иметь все десять отпечатков, чтобы вывести формулу, по которой систематизируются дактилокарты. С одним же «пальчиком» можно копаться лишь в областных банках данных, надеясь на то, что произойдет нечто маловероятное и ты наткнешься на след убийцы. Как правило же, нужно сначала найти преступника, и только тогда отпечаток этого пальца заиграет, станет неопровержимым доказательством.
Убили Новоселова в будний промозглый день, поэтому опросы окрестных жителей не дали почти ничего. Лишь одна старушка показала, что около дачи Новоселова, как раз в то время, когда произошло убийство, крутились двое. Один — в светлой куртке. Другой — в телогрейке. Подробнее описать их она не смогла. И за то спасибо.
Что нам было известно о жертве? Не так уж и много. Новоселов Александр Степанович, 1950 года рождения, образование высшее, женат, имеет двоих детей. Директор комбината бытового обслуживания. Двести рублей зарплата. Шестая модель «жигулей» — семь с половиной тысяч рэ (три года не пить, не есть — только копить), двухэтажная дача — двенадцать — пятнадцать тысяч рэ (пять-шесть лет не пить, не есть), куча всяческих мелочей вроде холодильника «Розенлеф» (всего навсего полгода работы), видеодвойка «Хитачи» — восемь тысяч рублей (три года работы). Судя по тому, какую физиономию отъела жена убиенного, не было похоже, что они десятилетиями морили себя голодом, копя на эти вещи.
По характеру Новоселов был рубахой-парнем, эдаким жизнерадостным придурком, которому ничего не стоило подарить швейцару в ресторане дорогой итальянский галстук, в пьяном запале содранный с собственной шеи, или кинуть сотню-другую в оркестр. Немало девах имели честь называть его «котиком» и «душечкой» и барахтались в его постели. Вокруг него постоянно вились стаи каких-то субъектов — пропойцы-халявщики, артистки из местного театра, такие же рубахи-парни. Знакомства эти были по большей части шапочные. Новоселов был мужиком не вредным, обид и конфликтов даже после выпитой литры у него не возникало.
В его связях мы очень быстро начали тонуть. Табунами шли к нам свидетели. «Где находились в день убийства?»
"У кого были конфликты с Новоселовым?» Еще десятка три стандартных вопросов. Нудная, кропотливая работа, которая пока не давала ничего.
Что мы имели? Было ясно, что Новоселов — ворюга.
За четыре года, пока он был директором, его комбинат из захолустной нерентабельной шараги превратился в солидное предприятие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89