А может быть, по другой какой-то причине.
Молоденький сержантик Ивасев, который первым окликнул Щукина, очевидно, устав стоять без дела, подошел к Николаю поближе и деловито втянул розовыми, как у поросенка, ноздрями воздух.
– Выпили? – как-то даже доброжелательно осведомился он.
– Пива, – ответил Щукин. – Что, нельзя?
– Пива? – оживился старлей. – Так ты что – нетрезвый?
– Почему это – нетрезвый? – удивился Щукин. – Пивка попил… бутылку. Вы чего, мужики, из общества трезвости, что ли? И не пил я, а того… лечился.
– Лечился, – задумчиво проговорил старлей. – А где ты вчера гулял?
Предчувствие ледяной иглой кольнуло Щукина – он так ясно почувствовал холод под сердцем, что даже слегка передернул плечами.
– Вообще-то у друга на дне рождения, – сказал он, – а что? Какие-то странные вопросы.
Патрульные переглянулись, старлей переложил паспорт Щукина в левую руку, а правую отвел немного назад – туда, где у него в поясной кобуре висел пистолет. Николай посмотрел на кобуру и вдруг с особенной отчетливостью заметил, что она расстегнута – и, как он немедленно понял, расстегнута вовсе не из-за невнимательности милиционера.
«Так, – стукнуло у него в голове, – приехали… Недаром мне с самого начала показалась странной та настойчивость, с которой мусора ко мне привязались… Пасли? Уже ищут меня? Не могли они так быстро на меня выйти…»
Впрочем, теряться дальше в догадках не было ни смысла, ни времени. Милиционеры переглянулись, и Николай с точностью до миллионной доли секунды поймал тот момент, когда нужно было начинать действовать.
Он резко и сильно толкнул в грудь старлея – тот вскинул руки и, поскользнувшись на гладком мраморном вокзальном полу, рухнул навзничь. Сержант Ивасев, тоненько вскрикнув, схватился за свою кобуру – она у него тоже оказалась расстегнутой – и все тянул оттуда свой табельный пистолет, который неизвестно почему там застрял, не переставая вопить на весь вокзал тоненьким голосом:
– Караул! Милиция! Милиция! – как будто забыл о том, какие погоны у него на плечах.
Грузный старлей барахтался на гладком полу, пытаясь встать. Николай не стал смотреть – получится у него это или нет, – он рванулся изо всех сил и, начиная разбег, засветил локтем в лицо вопящему сержанту Ивасеву, который, рухнув на пол, немедленно заткнулся; его табельный пистолет вылетел из кобуры, с грохотом покатился к лестнице и застучал по ступенькам вниз – туда, куда побежал Николай Щукин.

* * *
Николай бежал по вокзалу, расталкивая прохожих, прыгнул в подземный переход и немного притормозил, перейдя на шаг. Впереди замаячил еще один патруль. Николай заозирался, стараясь не привлекать внимания отъезжающих-приезжающих. Заметил боковой проход и свернул туда. Поднялся на перрон, увидел только что подошедший поезд. Первой мыслью было – нырнуть в вагон, но на ступеньках стоял проводник, а билет Николая остался у патрульного мента, поэтому Николай быстрым шагом направился к толпе нагруженных чемоданами людей и смешался с ней.
Очень скоро Щукин покинул территорию вокзала. На первом же перекрестке он поймал левака и, как только сел в машину, вспомнил, что теперь у него нет ни денег, ни документов, ни даже билета, чтобы уехать из города, который еще вчера считал родным и привычным местом для отдыха.
Впрочем, какая-то мелочовка еще брякала на дне карманов.
«Бабки в паспорт сунул, – с досады кусая губы, думал Николай, – фраерюга позорный… Кто так делает? Так только базарные бабки делают и лохи деревенские, которые свои гроши от карманников прячут… В паспортах-то, кстати, вернее всего и смотреть… поэтому паспорта и тырят у таких носорогов, а потом, выпотрошив, в урны бросают… Или черножопым толкают на первом же рынке… Ч-черт, в дерьме я по самые уши…»
– Куда везти-то? – спросил водила – дряхлый старичок, очень похожий в своей громадной клетчатой кепке на гриб мухомор.
– Куда везти?..
«А куда мне ехать? – подумал Николай. – Были бы бабки, все было бы легче легкого – выбрался бы за город, а там тачку поймал и… ищи ветра в поле. В Питер пробрался бы – здесь недалеко, а там у меня знакомства кое-какие есть. Наладил бы документы, то-се… Хотя и без бабок можно свалить в Питер. Что я – водилу не убазарю, что ли? Это в городе возят за деньги, а на трассе можно и за так… Правда, костюмчик у меня не похож на одежду путешественника, да и вещей нет… А жрать хочется… Л-ладно… Мало ли что случается в этой жизни…»
– На Северную Пустошь вези, – скомандовал Николай, вспомнив название окраинного района города, – знаешь?
– Ага, – кивнул старичок, – как не знать – шестой десяток лет езжу. Стольничек бы…
– Сколько? – возмутился Щукин. – Да туда больше полтинника никогда не брали!
– Может быть, когда-то и не брали, – флегматично ответил мухомор, – а сейчас другие расценки. Стольник.
– Полтинник.
Старичок, очевидно, решив не встревать больше в дискуссии, сбросил скорость и свернул к обочине.
– Будешь платить или нет? – осведомился он. – За полтинник не повезу. Нашел дурака – шестой десяток езжу, таких смешных цен не видел.
– Заплачу, – проговорил Николай, – поехали…
Старичок молча вывернул руль и выровнял машину на полосе.
Щукин тряхнул головой и усмехнулся.
«А чего я паникую на самом-то деле? – подумал он вдруг. – Мало ли в каких я переделках не бывал… Подумаешь, фон барон какой – вчера бабками разбрасывался, а сейчас за сто рваных повелся… Нехорошо… А за проезд я все-таки заплачу. Совесть пассажира, как говорится, лучший контролер. Но и старого за скряжничество наказать надо. Шестой десяток он ездит… А ума не нажил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16