Узкий бледный луч фонарика уперся в чужое лицо. Черты его показались страшно знакомыми. Черные проницательные глаза. Смуглое лицо. Темные волосы… Галеб? Акбаров? Неужели он?!
Было желание широко растянуть губы в дружеской улыбке, ткнуть кулаком в живот, протянуть руку: «Здорово, старик! Вот уж чего не ожидал никак!» Но желание погасло, едва родившись. Два раза об одну кочку спотыкаются только болваны. Однажды уже Мишин себя таким образом выказал, и хватит.
Случилось это в Москве после вывода наших войск из Афганистана. Мишин был в столице в командировке. Шел в военторговский магазин, что возле метро «Октябрьское поле». Поднялся по ступеням подземного перехода, а навстречу Гришка Новик — капитан, командир взвода спецназа. Идет в гражданском, серый и неприметный, как полевая мышка. Но если люди вместе терли животы о рашпиль камней пустыни Регистан, не узнать сослуживца просто нельзя.
— Гришка, ешь твою в барабан!
И рука с раскрытой лапой навстречу — лови, жми, радуйся, выражай свои добрые чувства.
Новик, однако, не расцвел улыбкой, не забурлил от счастья. Он просто сжался, будто воздушный шарик, который сдулся. Руку протянул стеснительно или растерянно, черт его знает.
Неприятно стало Мишину, разговора не получилось. Он отмахнулся, бросил пальцы под козырек и двинулся без оглядки дальше. На сердце стало гадко, будто в морду плюнули.
Вернулся в батальон, за стаканчиком беленькой, привезенной из столицы державы, пожаловался с горечью Духову. Тот стонов мишинской души не принял.
— Жопа, — сказал он с обнаженной, как всегда, откровенностью. — Он хоть один шел?
— Один.
— Все равно — жопа.
— С чего вдруг?
— Мог его макнуть мордой в грязь.
— Не понял. — Мишин и в самом деле не мог просечь, в чем его промах.
— Новик в ГРУ работает. Где-то за рубежами кантуется.
— И что?
— А то, что он, возможно, в миру уже не Новик, а какой-нибудь господин Перпетуев. И светиться ему совсем ни к чему. Говорят, что разведчика часто губят не умные враги, а глупые друзья. Ты бы его для начала спросил, как куда пройти. Узнал бы он тебя первый, тогда и толкуй…
Короче, урок пошел впрок. Узнавать Галеба Мишин не поспешил. И, должно быть, правильно сделал.
— Мишин, черт тебя подери! — Из-за угла склада появился Крюков. — Опусти автомат. Это наш человек — Салах эт Дин… Офицер иранской спецслужбы.
Сказав, он подошел к двери склада и начал возиться с замком. Салах эт Дин уколол Мишина локтем в бок. Шепнул по-русски:
— Ты меня не знаешь. Понял? Никогда не видел. — И тут же задал вопрос: — Давно знаешь Гольдмана?
— Кого? — Мишин не понял, о ком речь.
— Своего командира.
— Он Крюков.
— Имей в виду, с ним ухо надо держать востро. Он скользкий. Я потом тебе расскажу. Понял? Да, еще, я русского не знаю… И вообще…
О чем хотел предупредить Акбаров, Мишин так и не понял, но переспрашивать времени не было.
— Сюда, — позвал их Крюков.
Салах слегка подтолкнул Мишина в спину.
— Come on. Пошли.
— О чем болтали? — В голосе Крюкова сквозило подозрение.
— О чем с ним поговоришь, если он по-нашему ни бум-бум.
Крюков успокоился.
Внутрь хранилища вошли Демин и Лукин.
Ангар был большой, гулкий. Посередине пустого пространства стояли два металлических зеленых контейнера с большими красными крестами в белых кругах на бортах.
— Медикаменты?
Удивление Демина было искренним.
— Ага, — отозвался Крюков с озабоченностью. Он уже искал инструмент, которым можно было открыть запор. — Для хирургов, которых здесь готовили.
— Но… Красный Крест…
Демин за свою суетную карьеру не раз встречал жулье, которое вершило темные дела, прикрываясь корочками фальшивых документов — паспортов, удостоверений, военных и партийных билетов. Но ему почему-то казалось, что символы международных гуманитарных организаций застрахованы от подделок и незаконного использования.
Крюков нашел в углу нечто, напоминавшее лом, сунул его в проволочную закрутку запора.
— Найди краски, я тебе нарисую и Красный Полумесяц, и даже Красный Щит Давида.
Лукина, который помогал командиру вскрывать «консерву», заинтересовали последние слова.
— Не понял. Насчет Щита Давида.
Крюков поднатужился, нажал на рычаг, и проволочное кольцо со звоном лопнуло. Отдуваясь, ответил:
— Это безбожники не видят в Красном Кресте религиозного символа. А вот мусульмане в нем разглядели знак христианства и признавать отказались. Пришлось для них учреждать Красный Полумесяц. В Иране свои вкусы. Там своя пиктограмма — Красный Лев и Солнце. В Израиле избрали для себя шестиконечную звезду, но не в государственном голубом цвете, а в красном. Это называется Красным Щитом Давида.
— Короче, Красный Великан.
Теперь удивился Крюков.
— Что,что?
— Служил у меня матросик. Он родом из Забайкалья. Из Даурской степи. Там у них поселок в десятка два домов. И название — Красный Великан…
Они потрошили контейнер и разговаривали о пустяках. Профессионалы умеют отвлекаться от переживаний и снимать напряжение беседами на нейтральные, далекие от своего главного дела темы. Дверь контейера со скрипом открылась. Внутри просторного вместилища — влезай внутрь и ходи во весь рост — в наглухо закрепленных кассетах-держателях вертикально стояли толстые объемистые тела ракет голубого цвета.
— Они, — сказал Крюков и вошел в контейнер. Он откинул щеколду пластмассового черного ящика, прикрепленного к полу. Отбросил белые прокладки из пенопласта и вынул серебристый конус размерами с пивную бутылку. Протянул Лукину. — Держи, только осторожно. Это то, что нам нужно.
Лукин принял груз и быстро определил, что тот не так и тяжел, как показалось поначалу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111