В результате выпил на две рюмки любимой им «бехеровки» меньше, нежели остальные гости.
Там же, на приеме, «пострадавший» взял под руку старого приятеля — одного из секретарей ЦК — и пожаловался на произвол, который на улицах Москвы чинит милиция. «Этак мы скоро вернемся в тридцать седьмой год», — заключил свои сетования обиженный чиновник.
Секретарь ЦК подозвал заведующего отделом административных органов Центрального Комитета партии и выразил ему свое руководящее «фе». О происшедшем по эстафете немедленно сообщили заместителю министра внутренних дел. Тот, естественно, рассвирепел: что, если из-за дурости каждого милиционера ему начнут выговаривать каждый день?
Так, чего доброго, и стул из-под задницы вырвут. В конце концов, даже ежу должно быть ясно: демократические права у всех граждан одинаковые, но все же их больше у того, кто стоит наверху.
И пошло, поехало! Куда только не вызывали несчастного Демина. Сперва к своему районному начальству. Потом к заместителю начальника управления ГАИ города. Затем к самому начальнику. Оттуда — в управление кадров министерства. И во всех кабинетах на Демина смотрели как на удивительную заморскую букашку, которая непонятно как и для чего затесалась в стройные ряды послушных жуков.
В министерство Демин ехал, хорошо зная — ему дадут пинка в зад и посоветуют в дальнейшем обходить внутренние органы по внешней стороне.
Кадровик — полковник внутренних войск Рожков — сидел за столом, тяжело отдуваясь.
Его переполняла нездоровая диабетическая полнота. Бесцветные глаза из-под набрякших век смотрели на Демина с холодным безразличием. Полковник, как то знали все, одно время служил замполитом полка в Советской Армии, по болезни был уволен, получил работу в обкоме партии и вот теперь «брошен» на укрепление милицейских кадров. Высшие советские боссы верили, что партийные работники, пусть самые бездарные и ленивые, в любое время способны руководить дипломатией, сельским хозяйством и милицией.
— Товарищ полковник, по вашему приказанию прибыл. — Демин прижал руки к бокам и пристукнул каблуками.
— Так. Значит, Демин? — Полковник шевельнул тонкую папочку пепельного цвета с документами, лежавшую перед ним. — Знаешь, зачем тебя вызвали?
Демин изобразил непонимание. Дурачком в таких ситуациях выглядеть лучше всего: умных стараются бить больнее — не умничай.
— Нет.
— И не догадываешься? — В глазах полковника затеплилась искра интереса. — Верно?
— Догадаться нетрудно. — Демин вздохнул. — У нас в кадры вызывают, когда собираются сказать «ауфвидерзейн».
— Есть за что?
— Начальство причину найдет всегда.
— Верно. Ты случаем академию не кончал? — Полковник говорил лениво, невкусно, будто жевал холодные макароны.
— У вас обо мне все записано. От и до. Разве не так?
— Так, Демин, но я поинтересовался, может, ты случайно о повышении образования еще не успел доложить по команде. Очень уж хорошо рассуждаешь. Как академик.
— Нет, не кончал.
— Так какого ж ты! — Полковник взорвался громким криком, таким, что сам подскочил на стуле. Грохнул кулаком по столу и тут же ткнул пальцем в сторону Демина, будто собирался его проткнуть. — Есть вещи, которые каждый должен знать как «Отче наш».
— «Отче наш» не знаю. Не учил и учить не собираюсь. Я неверующий. — Демин не переносил, когда на него орали. А по тому, как взвился полковник, он понял: хорошего ждать не приходится. — Разрешите уйти?
— Я те уйду! — Спокойствие вернулось к полковнику так же быстро, как и накатил взрыв. — Есть, Демин, вещи, которые надо знать как Гимн Советского Союза. Его-то ты знаешь, надеюсь?
— «Союз нерушимый республик свободных…» — Демин начал и вдруг запнулся. — Может, мне лучше не словами, а сразу спеть?
Глаза полковника живо блеснули.
— Ты шутник, однако, Демин. С правительственной машиной тоже была шутка?
— Нет, всерьез.
— Слава Богу. — Полковник бросил многозначительный взгляд на потолок. — А то там у нас шуток не понимают и не любят.
— А если всерьез, то понимают?
— Уже поняли, Демин. Когда замахиваются на власть, она это тут же улавливает. Так что еще как поняли. И велено тебя пригласить, поставить здесь в позу стартующего бегуна и дать пинка в зад. Чтобы впредь не гавкал на папу и маму. И мы тебе пинка дадим. Мы здесь народ исполнительный.
Терять больше, чем было потеряно, Демину уже не приходилось.
— Задницу, товарищ полковник, я не подставлю. Нужен рапорт? Напишу.
— Нахальство — второе счастье. Верно? — Рожков подпер щеку кулаком и в упор посмотрел на Демина. — С тобой говорит полковник. Слуга царю, отец солдатам. Старший товарищ по партии большевиков. А ты как с ним разговариваешь?
— Как я понял, меня один… — Демин запнулся. Хотел дать определение покруче, выразиться позабористее, но решил, что все же хамить не стоит, и потому закончил с мягкостью ниже нижнего предела: — Как я понял, меня один черт попрут из милиции. Как же, инспектор ГАИ задержал машину, которая имеет право давить людей, а ее и остановить нельзя.
— Нет, Демин, — полковник притворно вздохнул, — верняком ты кончал академию. Ну все наперед знаешь. Ну, все. Хоть стой, хоть падай. Только теперь минутку помолчи.
Полковник выдвинул ящик стола, достал оттуда пластмассовую трубочку-пенал с лекарством, выкатил на ладонь крупную розовую таблетку, слизнул ее и проглотил.
— Не переживай, академик, это не от тебя.
— Может, мне лучше уйти?
— Нет уж, давай договорим.
Демин не сдавался:
— Все и так ясно.
— Ей-Богу, академик, доведешь меня до греха.
В словах Рожкова послышалось нечто, что заставило Демина смириться:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111