сопротивление бесполезно — эти выстрелят.
— Ручки, гражданин Мисюра, ручки! — Терех откровенно злорадствовал. — Поднимите. И повыше. Вот так. Вот так.
Терех, чуть заметно прихрамывая, подошел к Мисюре со спины, профессионально точными движениями ощупал его, вытащил из-за пазухи пистолет, из-за пояса нож.
— Так-то лучше, — сказал Терех удовлетворенно. — А ты надеялся, что может быть по-другому? Уверен, не через час так через два собирался смыться. Верно? Вот и ошибся. В целом ты, капитан, мужик ничего. Но тебе придется объяснить следователю, что ты делал в тайге с «Калашом» в руках и на кой хрен забрел в глушь, где охотники добычу не ищут.
— Гражданин начальник! — Мисюра вмиг нашел нужную интонацию: так произносят подобные фразы профессиональные уголовники в кинофильмах. — Да мы завсегда к вашим услугам…
В условиях, когда нет иного средства защиты, юмор лучшее средство продемонстрировать остатки своей независимости.
— Тогда порядок. Мне бы не хотелось тебя разочаровывать. Стрессы сильно влияют на здоровье…
Терех открыто насмехался, мстя за свое прошлое унижение. Он сумел перетянуть весы фортуны и радовался, что это далось так легко и ловко.
Нанайцы послушно стояли рядом, как солдаты, держа ружья у ноги.
— Один из вас пойдет со мной до железной дороги, — как вопрос решенный определил Терех. — Поможет вести преступника.
— Однако, начальник, так не можем. Охота у нас…
— Ничего, перебьетесь. Я вас мобилизую. А пока сделайте что-нибудь пожрать. Мы давно не ели.
Нанайцы быстро развели костер, достали свои припасы. Спустя час поспела еда, запахло мясом, жареным на углях.
— Ешьте, гражданин Мисюра, — весело предложил Терех. — Такого блюда вряд ли вы скоро попробуете.
Сказал бы ему сейчас Мисюра все, что думал, но трепаться зря он не умел. Сколько раз Терех высказывал ему свои сожаления о том, что промахнулся. В самый бы раз ответить, но гордость не позволяла. Чего не сделано, о том можно сожалеть лишь молча.
Они поели и стали собираться в дорогу. Терех, войдя в роль начальника над нанайцами, отдавал последние распоряжения.
— Тебя как зовут? — спросил он охотника, что был постарше и покрупнее ростом.
— Юкаминкан, начальник.
— А тебя?
— Кому? — переспросил тот, что был ростом поменьше. — Моя?
— Да, твоя.
Терех упер палец в грудь нанайца для ясности.
— Моя Ака. Можно еще Андрюша. Все равно люблю.
— Так вот, Юкаминкан пойдет со мной. Ты, Андрюша, оставайся в тайге. Охоться. За двоих. Мы пойдем так. Ты, Мисюра, впереди. Руки за спину…
— Шаг вправо, шаг влево считаю побегом, — язвительно за него докончил Мисюра. Терех смолчал, но тут же передернул затвор пистолета и вогнал в ствол патрон.
Мисюра повернулся к Юкаминкану.
— Ты какого рода, человек?
Нанаец шевельнул жиденькими усами и глаза его засветились.
— Юкаминканы мы.
— Значит, в меня стрелять будешь, если побегу? От чьего имени — от своего или от всего рода?
— Нет, добрый человек, — ответил нанаец, — Юкаминкан людей стреляй не могу. Моя тьфу тому, кто люди стреляй!
— Видишь, гражданин майор, — сказал Мисюра весело, — как человек на живое существо смотрит. Он убивает зверя, чтобы не сдохнуть с голоду, но скорее сдохнет, чем убьет человека. А мы с тобой оба — что ты, что я…
Протянул нанайцу руку.
— Спасибо, Юкаминкан.
Нанаец смутился, но все же подал худую ладонь, с пальцами согнутыми ревматизмом, Мисюре. Тот пожал ее дружески.
Терех, подозревая, что рушиться строгость, которую он хотел навести в конвое, грозно приказал:
— Кончай, Мисюра! Нечего охмурять человека. А ты, Юкаминкан, отойди!
— Ха! — Мисюра с силой выдохнул. — Видишь, Юкаминкан, начальник считает, что ты медведь. Я бы то же так подумал, если ружья у тебя не было…
Юкаминкан душа простая: не обидчивый, любопытный.
— Почему так решил, однако?
— Вот этого, — Мисюра кивнул в сторону Тереха, — теперь только медведи бояться. Потому что дикие. А человек чувствует себя свободным. Никто его не может заставить стать конвойным и водить под ружьем других людей. Я понимаю, ты еще не забыл, как тебе дед рассказывал: НКВД — большой начальник. Его слушать надо, иначе будет худо. Но теперь НКВД уже нет. В нашей стране конституция. В Москве ее начальство оберегает. А здесь, в тайге гарантом всех прав служит ружье. Их у вас с братом — два. Это на один голос больше, чем пистолет майора. Самая настоящая демократия…
— Он правду говорит, — вдруг вмешался в разговор более смышленый чем брат Ака. — Председатель тоже говорил — демократия.
— Хороший у вас председатель. Умный. Делайте майору ручкой и идите по своим делам. В тайгу.
— Ты не обманываешь? — спросил Юкаминкан недоверчиво.
— Нет, он говорит правду, — сказал Ака и поднял ружье, направляя его на Тереха. — Мы, дядька, пойдем. Ты сам свои дела делай. Теперь демократия…
Нанайцу понравилось слово и он повторил:
— Демократия. Пролетарии больше соединяйся не надо. Сам себе каждый гуляй могу.
Охотники исчезли в зарослях как ночные тени, правда, не забыв затоптать остатки улей костра. Терех с пистолетом в руке остался с Мисюрой один на один.
— Веди, — сказал Мисюра обреченно. — Ваше слово, товарищ маузер.
— Шагай.
Терех указал пистолетом направление.
— Стойкий ты человек, майор, — обреченно вздохнул Мисюра. — Поверь, я даже не догадывался…
— О чем?
— О том, что у тебя здесь, — согнутым пальцем Мисюра постучал себе по макушке, — пробка. — Все, Терех, все. Ты как был сторожевым псом при ворованном добре в усадьбе разбойников, таким и остался. А я уже все понял и стал другой. Жизнь требует перемен. Лично я уже изменился. И пусть остерегаются те, кто меня к этому подтолкнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52