Но тот чего-то выжидал, видимо, выбирая удобный для нападения момент. Хэнк стал дрожать от холодного ветра, поднявшегося в лесу, зашелся в кашле, разрывающем надорванные бегом легкие, в снова перед его глазом все поплыло… “Воздуха, не хватает воздуха!”, — требовал мозг, не выдерживая напряжения, в Фрост погрузился в темноту…
Он открыл глаз, чувствуя, что лицо покрыто грязью, и посмотрел на окровавленную руку и ободранные пальцы в засохшей коричневой корке с прилипшими к ней листочками. “Собака!”, — вдруг вспомнил он и, дрожа, поднял голову. Животное так и не сдвинулось со своего места и продолжало смотреть на него. Увидев, что человек зашевелился, доберман стал медленно подползать к нему на животе. Капитан дернулся было за пистолетом или за бритвой, но собака неожиданно уткнулась мокрым носом в израненную ладонь и стала ее лизать, потом вскочила и встала рядом с распластанным на земле Хэнком.
Он с трудом поднялся, заметив, что ранен в левое плечо, на котором расплылось пятно засохшей крови. В горячке боя он даже не почувствовал попавших в него пуль. Доберман снова ткнул капитана мордой в руку, и тот недоуменно посмотрел на него, не в состоянии объяснить такое поведение. Он нерешительно погладил животное, негромко обращаясь к нему:
— Что, брат, и тебе больше нравится дружба, чем война? Ну что же, я не против, давай дружить.
Стараясь не поддаваться вновь охватившей его слабости, Фрост медленно подошел к лежащим рядом трупам, все еще с опаской поглядывая на своего нового друга. Забрав автомат с тремя запасными магазинами, он стянул с одного мертвого нациста теплую куртку, не сильно изрешеченную пулями, и толстый свитер, который положил на раненое плечо.
Капитан никак не мог согреться и дрожал от холода, несмотря на трофейную одежду, защищавшую от пронизывающего ветра. Стараясь сориентироваться на местности, капитан посмотрел на небо — по его подсчетам, было около полудня, — по сторонам, и зашагал, определив примерное направление. Оглянувшись, он с удивлением увидел, что собака нерешительно трусит следом за ним.
Хэнк вспомнил, что кричали нацисты, перед тем как она бросилась на него, и позвал ее, так и не будучи полностью уверенным, что это кличка, а не команда атаковать:
— Фриц!
Та на мгновение остановилась, насторожила уши, а затем побежала к нему. Фрост еле удержался от непроизвольной реакции вскинуть автомат и прикончить приближающегося к нему добермана. Собака подбежала и уселась рядом, заглядывая ему в лицо. Он усмехнулся от такой неожиданной преданности, наклонился и почесал добермана за ушами.
— Вообще-то я работаю один… Ну да посмотрим.
И они вдвоем стали выходить из леса. “Сейко”, находившиеся в кармане, оказались напрочь разбитыми, и капитан мог только приблизительно гадать о времени. Когда за спиной остались последние деревья, он заметил дорогу, извивающуюся ярдах в ста, и взглянул на небо.
— Около четырех часов, Фриц. Скоро будет темнеть. Надо поторопиться.
Они заспешили к дороге и, не доходя до нее, Фрост увидел приближающийся издали автобус. Он ускорил шаги, стараясь успеть перехватить его, собака бежала рядом. Выскочив на покрытый выбоинами асфальт, он постарался стать так, чтобы меньше было видно окровавленную одежду, и спрятал за спиной автомат, не снимая пальца со спускового крючка, готовый на все, только бы остановить автобус. Дрожа то ли от холода, то ли от нервного шока, Хэнк понимал, что долго он так не протянет — за последние часы ему приходилось останавливаться, чтобы отдохнуть, все чаще и чаще, а пару раз мерещился топот настигающей его погони. Может, действительно, это был Либлинг?
Автобус приближался на такой скорости, как будто и не собирался останавливаться, и Фрост стал потихоньку выводить оружие из-за спины. Но тут раздался визг тормозов, и капитан прошептал насторожившейся собаке:
— Спокойно, Фриц, спокойно, мальчик…
Полуобернувшись, он увидел краем глаза, что машина остановилась всего в десяти шагах от него, дверь распахнулась, и на дорогу спрыгнул водитель, оказавшийся женщиной, к удивлению капитана. Ей на вид было лет пятьдесят пять, а седина и пухлая внешность делали ее похожей на чью-либо мамашу. Она медленно направилась к неожиданному пассажиру, а тот тихо стал успокаивать зарычавшего добермана.
— Вы говорите по-английски? — шагнул к ней навстречу капитан, не имея возможности больше скрывать ни свою окровавленную куртку, ни автомат.
— Да… немного… Выучила еще во время войны.
— Не бойтесь, я не…
Фрост не смог договорить, согнувшись от внезапно пронзившей его боли. Собрав все оставшиеся силы, он сумел закончить:
— Я не сделаю ничего плохого ни вам, ни вашим пассажирам. За мной гонятся нацисты… неонацисты, вернее. Помогите, увезите меня отсюда.
— Нацисты? — повторила женщина с ужасом в голосе.
— Да, те, которые взрывают синагоги и убивают детей. Неонацисты. Вот что они сделали со мной.
Он показал ей пропитанный кровью рукав куртки и израненные ноги, едва прикрытые изорванными лохмотьями брюк.
— Боши! — вскрикнула она и подхватила вконец обессиленного Хэнка, прикрикнув на недовольно заворчавшего было Фрица.
— Идемте быстрее, все будет в порядке. Мари Буле и раньше воевала с фашистами.
Она обернулась и что-то крикнула, обращаясь к пассажирам автобуса. Из него выскочило несколько человек и помогли Фросту взобраться по ступенькам внутрь, обмениваясь между собой взволнованными фразами.
— Что они говорят? — еле слышно обратился он к Мари.
— Если за вами действительно гонятся нацисты, то они нарвутся на такую встречу, которой и не ждут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43