и теперь пусть Кендал молит Бога о том, чтобы тот ниспослал ему особую сноровку и меткость, или же эта встреча станет для него последней. Вот с такими мыслями, все больше и больше распаляясь от охватившего его праведного гнева, Фэнтом возвращался в долину.
Он все ещё находился в пути, когда ночь незаметно подошла к концу. Сквозь кроны деревьев забрезжил серенький рассвет, и где-то в вышине радостно запели птицы. Их звонкие голоса ласкали слух, заставляя его забыть об усталости после бессонной ночи и ломоте во всем теле.
И вот уже совсем скоро все вокруг было озарено светом нового дня. В небе за лесом, где-то совсем рядом, занялось розовое пламя, вмиг объявшее вершины гор на востоке. Фэнтом выехал на склон одного из холмов Долины Счастья, и через мгновение из-за горизонта показался огненный край солнца.
После сумрака дремучего леса раскинувшиеся перед ним просторы поражали воображение своим величием; озерцо в глубине долины теперь было похоже на драгоценный рубин, и издали казалось таким маленьким, что, наверное, смогло бы запросто уместиться у него на ладони; а стекла в окнах хижин, разбросанных по долине, горели ярким золотистым светом.
Везде царили мир и покой. Откуда-то со стороны дальних холмов доносилось сонное мычание коров; где-то тоненько звенел колокольчик; на зеленом ковре верхних пастбищ мирно паслись овцы; и налетевший ветерок принес с собой чудесный запах утренней свежести.
В душе у юноши снова воцарился покой. В конце концов, спешить ему некуда. Не стоит совершать необдуманных поступков, подвергая тем самым серьезной угрозе собственное существование в этом райском уголке!
Глава 20
Его неприязнь к Луису Кендалу вспыхнула с новой силой, едва лишь серый в яблоках конь двинулся вниз по склону, начиная долгий спуск в долину. И с каждой минутой, с каждым ухабом, с каждым облачком дорожной пыли, вылетающем из-под копыт коня, это чувство росло и крепло в душе Фэнтома.
Он думал о том, что ещё никто никогда в жизни не обходился с ним так подло; и перед его мысленным взором снова и снова возникало видение большого куста, серебрящейся в лунной свете густой кроны и направленного на него из-за ветвей ствола винтовки.
И все-таки ярость Фэнтома нельзя было назвать безотчетной. Он понимал, что никто из тех людей, с кем ему приходилось выяснять отношения прежде, никогда в жизни не сравнятся с Луисом Кендалом, который был куда хитрее и изворотливее; и вполне возможно, что этот странный, худощавый человек обладал поистине недюжинной силой. Так что теперь к охватившему его праведному негодованию примешивалось ещё и липкое чувство страха.
Всю дорогу юношу не покидало ощущение, что объекта отмщения его отделяют многие и многие мили, но солнце лишь едва-едва успело выплыть из-за гор и воссиять над горизонтом, как он уже переехал через мост и направил взмыленного коня по аллее, ведущей к дому Джонатана Куэя.
Отправившись на конюшню, Фэнтом расседлал серого, снял с него уздечку, после чего отвел коня в стойло. Проделывая эти нехитрые манипуляции, он мельком огляделся по сторонам, примечая могучую гнедую кобылу, верхом на которой можно было бы в случае экстренной необходимости минут за пять выбраться из долины. Затем он проверил пистолеты, сделал глубокий вдох и вышел из конюшни, зашагав прямиком к большому бревенчатому дому.
По обеим сторонам от него расстилалась долина, залитая ослепительным солнечным светом, и Фэнтом подумал о том, что ещё никогда в жизни не видел такой красоты. Однако теперь он поспешил поскорее взять себя в руки и не думать о глупостях.
Он был уже у самой двери дома, когда в памяти у него всплыл недавний разговор с Куэем. Эта мысль подобно пуле поразила его в самое сердце, у него закружилась голова, и он привалился спиной к стене, ощущая слабость во всем теле. Ведь он пообещал Куэю во все подчиняться этому его подручному; и верность этой клятве ему предстояло хранить в течение мучительно долгого года.
Однако это отнюдь не лишало его права прийти к Кендалу и заставить его признать свою вину или же высказать ему в глаза все, что он о нем думает! Эта отчаянная мысль придала Фэнтому уверенности. Он вошел в дом через кухню, повар обернулся, чтобы посмотреть, кто пришел, и его сонный зевок внезапно сменило появившееся на его лице удивление.
— Ну и как дела, сынок? — поинтересовался он. — Все прошло нормально? Фэнтом подошел к плите, принюхиваясь к аромату горячего кофе. Его ярость сменилась холодной решимостью.
— А сам-то как думаешь? — ответил он вопросом на вопрос. — Плесни-ка этого пойла.
Повар покорно протянул ему кружку с темной дымящейся жидкостью.
— Я как думаю? — переспросил он. — Я уж ума не приложу, что и думать. Но знаю определенно, что Кендал сидит сейчас в гостиной, бледный, как смерть, и злой, как черт.
Фэнтом залпом осушил свою кружку. Все его сомнения разом оправдались, и пройдя через весь дом, он вошел в комнату, где у окна сидел Кендал.
Он сидел сгорбившись и подавшись вперед, словно сиделка у смертного одра безнадежно больного, голова его была низко опущена, а остановившийся взгляд устремлен ку-ато в угол комнаты. За окном же розовея разгоралось утро нового дня, и можно было подумать, что весь мир лезет вон из кожи лишь ради того, чтобы обратить на себя его внимание.
— Кендал! — позвал юноша.
Тот даже не пошевелился.
Его голова все так же уныло покоилась на груди, а длинные, словно обескровленные руки недвижно лежали на коленях. Кендал так глубоко погрузился в свои раздумья, что можно было подумать, будто он спит с открытыми глазами.
Тогда Фэнтом подошел поближе и встал перед ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87