Ему было лет сорок. Встретив мой взгляд, он дружески улыбнулся, привстал и, протянув руку, назвал себя; начальник разведывательного отдела штаба армии полковник Каминский.
С Александром Ильичом Каминским мне в дальнейшем пришлось работать в самые тяжелые дни начала войны.
Родился он на Нижней Волге в семье ямщика и с детства страстно любил лошадей. Это в какой-то мере тоже способствовало нашему сближению. Мы подолгу могли обсуждать конские стати и чудесный нрав этих милых и умных животных. Каминский был старым солдатом, в Красной Армии служил со дня ее создания, тогда же и в партию вступил. Образованием он похвастаться не мог: церковноприходская школа. Но много учился самостоятельно, заочно закончил два курса Военной академии имени М. В. Фрунзе. Сначала Александр Ильич командовал строевыми подразделениями, дослужился до командира стрелкового батальона, потом после специальных курсов перешел на разведывательную работу, где особенно полно раскрылись его способности. Он обладал острым умом и настойчивым характером.
— А кто это позади нас? — спросил я о молоденьком русоголовом майоре.
— Начальник отдела боевой подготовки майор Коротун Сергей Яковлевич. На редкость способный командир, — сказал Айвазов.
Рядом с Каминским — представительный пожилой полковник. Мужественное лицо его, задумчивое и сосредоточенное, показалось мне знакомым.
— А это кто?
— Наш начальник автобронетанковых войск. Вглядываюсь в полковника. И в памяти, словно вспышкой молнии, озарилось далекое прошлое. Вновь увиделся лихой командир бронедивизиона 2-й отдельной Кавказской кавалерийской бригады… Не он ли это?
— Его фамилия Пискунов? — тихо спросил я капитана.
— Точно, Пискунов Александр Гаврилович… Да, это был мой старый знакомый по Закавказью, участник гражданской войны Саша Пискунов. В двадцатых годах, когда я служил в коннице, мы часто встречались с ним на учениях и армейских маневрах.
Повезло: среди будущих моих сослуживцев кроме Баграта Арушаняна есть еще один старый товарищ. Я поднялся, подошел к Пискунову. Недоумение, появившееся на его лице, мгновенно сменилось широкой улыбкой. Он обеими руками крепко стиснул мою ладонь, растерянно повторяя:
— Ну и ну! Ну и ну!
Все удивленно смотрели на нас.
Поговорить мы не успели. Послышалась громкая команда. Все встали. В палатке появились командарм Парусинов, член Военного совета армии дивизионный комиссар Зеленков и начштаба генерал Арушанян.
Внимательно осмотрев собравшихся, командующий остановил взгляд на моем соседе.
— Итак, начнем с разведки. Полковник Каминский, кратко доложите о противнике.
Каминский неторопливо подошел к карте, взял указку и, повернувшись в сторону командующего, сжато я вразумительно стал рассказывать об обороне противника, его силах и средствах, о резервах, которые он может подтянуть к участку прорыва. Полковник подчеркнул, что противник организовал прочную, заранее подготовленную оборону. Прорвать ее будет нелегко, тем более что на пути наших войск — крупная речная преграда. Данные об обороне противника далеко не точные. Требуют проверки и сведения о его ближайших резервах.
Парусинов поморщился:
— Да, маловато успела разузнать наша разведка. Вот и принимай решение на основе таких неполных данных. К тому же вы такого страху нагоняете: верить вам — оборона противника вообще неприступна… Ну, а теперь, — командующий посмотрел в мою сторону, — послушаем, что нам доложит начальник оперативного отдела.
Я постарался кратко оценить обстановку в полосе предстоящего наступления, указал на трудности, которые могут возникнуть при форсировании реки, сопоставил силы наступающих и обороняющихся по этапам операции. Численное превосходство наших войск на направлении главного удара было явно недостаточным. Поэтому я предложил осуществлять прорыв на относительно узком фронте и добиться здесь почти тройного превосходства в силах.
— С вашим предложением, полковник, не могу согласиться. — Командующий поднялся. Пальцы его нервно барабанили по столу. — Если мы нанесем главный удар на узком участке, значительные силы противника останутся без нашего воздействия. А мы должны стремиться нанести ему максимальный урон в результате уже первого удара.
Все попытки доказать обоснованность моих доводов успеха не имели. После докладов начальников родов войск и служб выступил начальник штаба. Он поддержал предложение оперативного отдела о необходимости сосредоточить как можно больше сил на участке прорыва. Парусинов слушал молча, не возражая, но когда объявил свое решение, выяснилось, что в нем участок прорыва определен значительно шире, чем предлагали мы, операторы, и начальник штаба. В этом случае удавалось добиться самое большое полуторного превосходства над противником.
Учение длилось несколько дней. Было оно напряженным и довольно поучительным, несмотря на отдельные промахи, допущенные как руководством, так и исполнителями.
В разборе учения участвовал командующий округом. В целом он дал ему положительную оценку, но, как и следовало ожидать, подверг критике основное решение за слишком широкий участок прорыва.
ГРАНИЦА РЯДОМ
В середине октября штаб армии возвратился в город Станислав, где постоянно дислоцировался.
Неделю меня не беспокоили: предоставили возможность поближе ознакомиться с людьми и положением дел в оперативном отделе.
Поселился я в пустовавшей квартире. Она была просторнее и уютнее, чем московская, и я пожалел, что не могу сразу же перевезти сюда семью.
В первые дни приходилось засиживаться в штабе допоздна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184