Супруга его весь день ходила сама не своя, и Фукукан слишком ее любил, чтобы не понять, над чем она ломает свою прелестную головку.Две закутанные в плащи фигуры выбрались из прорезанной у основания шатра дыры и на четвереньках устремились к оврагу.— Так-так, — понимающе проворчал Фукукан, полностью скрытый от глаз беглянок падающей от юрты тенью, в то время как сами они были хорошо видны ему в серебристом свете луны. — Не удивлюсь, если в овраге их ждут оседланные кони! Ай да женушку послал мне Великий Дух!Нанг не знал, гневаться ему или смеяться. Причины, побудившие Атэнаань отпустить приговоренных женщин, были очевидны. Смелость жены, не побоявшейся последствий своего поступка, вызывала уважение. "Однако, идя наперекор мужу и совету старейшин, не слишком ли далеко она заходит? Он, разумеется, не алчет крови, но какой урок извлекут женщины племени из всего происходящего, если Тайтэки и Алиар не понесут заслуженного наказания? Какой пример недопустимого своеволия подаст им жена нанга, если он теперь же не остановит ее? Действия Атэнаань можно расценить как предательство, и тогда получится, что она ничем не лучше Тайтэки — обе они нарушили обеты, которые давали в день свадьбы. Но…Вот это самое «но» и удержало Фукукана от того, чтобы преградить путь беглянкам. Тайтэки была неверна своему первому мужу, равно как и второму, ибо не любила ни того, ни другого. Атэнаань пошла наперекор его воле, дабы помешать ему совершить жестокий поступок, о котором он, очень может статься, будет впоследствии жалеть. Вероятно, в другое время нанг счел бы сострадание к Тайтэки неуместным, но, принимая во внимание, что послезавтра племя двинется к Вратам, ради беспрепятственного прохода к которым Фукукан с Буршасом и покидали становище, иметь на совести смерть двух этих женщин было действительно ни к чему.Подождав, пока беглянки скроются в овраге, Фукукан поднялся с земли и устало потер лицо ладонями. Не то чтобы он и впрямь рассчитывал попасть в Верхний мир — ему-то это в любом случае не грозит! — но что, если Боги Покровители решат разделить ответственность за казнь женщин поровну на всех участников осудившего их совета? Еще по одному пятнышку на и без того не слишком чистых душах — кому это надо? Сам он, как и все остальные, считал, что покарать виновных — дело очень даже богоугодное, но вот ведь Атэнаань находит приговор несправедливым и уверена в своей правоте. А боги… Кто их, богов, поймет? Ведь не положили же они конец злодействам Хурманчака, позволили Тамгану захватить Соколиное гнездо. Ходят, правда, слухи, что они лишили его разума и он взял на ложе свое сегванскую шлюху, отравившую своих же соплеменников, однако это слишком слабое утешение для тех, кто вынужден из-за проклятых кокуров покинуть не только отчий край, но и сам этот мир.Что толку рассуждать о прелестях Верхнего мира, ежели душа прикипела к этому? Ой-е, ему бы и в голову не пришло последовать совету Буршаса, если бы можно было остаться зимовать на берегах Бэругур! Но теперь, захватив Соколиное гнездо, Тамган не успокоится, пока не сживет их со свету, а зимовать в подвластной Хур-манчаку степи становится с каждым разом все опаснее, ибо все труднее подкупать тех, кто способен отвести его глаза от хамбасов.С тоской представляя миг, когда часть его племени окажется в Верхнем мире, а сам он, с оставшимися, двинется искать приюта в Самоцветных горах, Фукукан медленно брел между шатрами и юртами. Чтобы спасти соплеменников, он должен был решиться на поход к Вратам и в общем-то смирился со всем, что непременно произойдет, когда они их достигнут. Со всем, кроме неизбежной разлуки с Атэнаань, которая, безусловно, попадет в Верхний мир…Увидев спешащую к нему от шатра жену, нанг невольно ускорил шаг, через силу заставляя себя улыбаться как ни в чем не бывало. Пусть отпускает пленниц, пусть нарушает его волю и принятые советом старейшин решения! Пусть делает все, что хочет, ведь им осталось быть вместе так недолго…Хозяин! Хозяин, пойдем скорее, поглядишь, как Ньяра с пришлой девкой дерется! — выпалил Кицуд, бросаясь навстречу входящему во двор Батару.— Какая девка? С кем дерется? Что смотрят Хантай и Гакко? Почему не защитят Ньяру? — Батар подтолкнул мальчишку вперед и заспешил к дому.— Так вот на драку и смотрят! Мы было вмешались, а Ньяра на нас же и напустилась! В меня глиняной чашей швырнула — гляди, уже шишка надувается. — Кицуд поймал руку костореза и прижал ко лбу: — Чувствуешь?— Приложи что-нибудь холодное, металлическое. Или к зеркалу лбом прижмись, — посоветовал Батар . и как вкопанный застыл в дверном проеме комнаты, предназначенной для приема заказчиков. — Однако! Кто это и что они не поделили?По застилавшим глинобитный пол циновкам, сцепившись, катались две очаровательные девушки: обе черноволосые, пышногрудые, только кожа Ньяры была вдвое светлей, чем у ее противницы. И обе, надо думать, были рабынями, ибо колотить с таким остервенением головой об пол Ньяра могла лишь ровню — в противном случае еще до ночи городские стражники сломали бы ей хребет на Кровавом поле и не спасло бы ее ничье заступничество, даже самого Энеруги Хурманчака.— Ну, прекратится когда-нибудь это безобразие? — громко вопросил Батар, отметив, что из противоположного дверного проема за дерущимися во все глаза наблюдают Хантай и Гакко. — А вы чего уставились?— Интересно же! Давно дерутся, увлеченно, умеючи! — дружно отозвались подмастерья.— Немедленно прекратите! — грозно повторил косторез, но отчаянно шипящие от боли и ярости девицы не обратили на его слова ни малейшего внимания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146