Дульси прошмыгнула по влажной траве и запрыгнула на крыльцо; в ожидании Джо она не сводила глаз с бледного пластмассового пятна. Полночь уже миновала, и наступили те ранние дикие часы, когда скучные цивилизованные существа спят, а юркие ночные создания покидают свои убежища, чтобы подкормиться и подставить беззащитные нежные шейки зубам хищника. Настало время охоты, когда бьёт ключом адреналин и хлещет фонтаном свежая кровь.
Луна плыла, то и дело исчезая в облаках, несущихся по небу вольно, словно гончие псы, однако светлый прямоугольник дверки оставался пустым и неподвижным.
Дульси уселась, коротая ожидание за облизыванием намокших от росы лапок.
Вскоре исчезли самые глубокие тени, вынырнула из-за туч луна, и в то же мгновение за дверкой появилась остроухая тень.
Пластиковый квадрат приподнялся, выпуская нос и усы, вот и он сам выбрался в темноту, подтянув короткохвостый огузок и раздражённо встряхнулся, поскольку дверка, как всегда, хлопнула его по заду.
Увидев Джо, она обрадовалась.
– Наконец-то! Пошли, я уже извелась тут, наверняка сегодня целые стада мышей повылезли.
Однако Джо остановился в тени у крыльца – уши опушены, плечи и даже куцый хвост поникли. Он выглядел сейчас очень старым, просто ветхим древним ископаемым; тусклая кошачья шкурка, заполненная страданием.
Она осторожно приблизилась.
– Что? – тихо спросила она. – Что случилось?
Он не шевельнулся, не проронил ни звука.
Она прижалась к нему. Её ноздри заполнил запах его горя.
– Барни? Барни, да?
В его глазах застыла боль.
Она села рядышком, ткнулась носом ему в плечо и замерла,
– У него печень отказала. Ему было ужасно плохо. И нельзя было ничем помочь. Доктор Фиретти давал ему обезболивающее, но он тоже ничего не мог поделать. Это был уже конец. Они его…
– Усыпили?
Джо кивнул. Некоторое время кошки сидели молча, глядя друг на друга. Клайд и Доктор Фиретти сделали всё, что могли. Так было нужно.
– Теперь он где-то там, – наконец произнесла она.
– Не знаю.
– Вспомни того белого кота. Он не смог бы приходить ко мне во сне, если бы не продолжал существовать как-то иначе, где-то в ином мире. Ведь он был уже мертв, когда я видела его во сне, и он сообщал мне то, что иным способом я узнать не могла.
Тот белый кот привел её к последнему звену в расследовании, позволившему задержать убийцу Джанет Жанно. И это действительно произошло гораздо позже его собственной смерти. Когда они его нашли, от него оставалась лишь горка костей, хотя всего за несколько дней до этого Дульси видела его во сне живым и невредимым.
Джо понимал, что иного объяснения, кроме того, что белый кот приходил к Дульси с того света, у него нет. И все же, когда они с Дульси стояли над его останками – хрупкими косточками с налипшими кое-где клочками белого меха, Джо ощутил внутри невероятную пустоту. Он не испытывал радости, в отличие от Дульси, для которой произошедшее стало доказательством существования иной жизни. Наоборот, ему было страшно; внезапный ужас пронзил его, словно укус гремучей змеи, ужас перед неизвестностью, что ждала за последней чертой.
Дульси приткнулась к нему и лизнула его в ухо.
– Барни в другом мире. Там хорошо. Не мог же такой милый пёс попасть в плохое место. – Она прижималась к нему до тех пор, пока он не улегся, и свернулась рядом. – Он больше не страдает. Бегает по чудесным зелёным полям, как и полагается таким собакам.
Они долго лежали в тени крылечка – молча, согревая и утешая друг друга.
Наконец Джо встал и отряхнулся.
– Такой был чудик, – тихо сказал он. – Каждый раз, когда я возвращался после охоты, ему непременно требовалось обнюхать меня с головы до ног, вынюхать всё – и кролика, и птичку, и каждый малейший след крови. Он так воодушевлялся, и видно было, как он сортирует эти запахи – вот мышь, а это енот или ещё что. Ему так хотелось бежать, хотелось искать этих зверей, ведь для этого его порода и предназначена.
Дульси сглотнула.
– Он даже замечал, что я заходил к Джолли. Он просто с ума сходил от запахов деликатесов и всегда пытался слизать их у меня с морды.
– Однажды он и меня так облизал, – вспомнила Дульси. – Такое впечатление было, что я сунула голову под горячий душ. – Она встала. – Барни знает, что мы по нему скучаем. Возможно, он знает даже, что мы сейчас говорим о нем.
Она стала легонько подталкивать Джо; наконец он поднялся, и кошки покинули крыльцо. Джо еле шёл, словно охваченный невероятной усталостью.
Пренебрегая на этот раз боковыми улочками, где они порой любили порыскать, Дульси вела его прямо к открытым склонам. Они миновали небольшую гостиницу, где властвовала гималайская красавица – портрет этой кошки украшал гостиничную вывеску и рекламный логотип расположенного здесь же магазина; её же запах чувствовался в соседних кустах. Постояльцы гостиницы любят, когда она заходит к ним в комнаты по вечерам; она ложится у них в ногах, согревая своим теплом или спит у камина, они же нередко делились с ней своим завтраком. Она, как и все кошки в Молена-Пойнт, пользовалась в городке таким же уважением, как её собратья в Италии, что принимают солнечные ванны на спинах бронзовых львов или гоняют голубей по древним улочкам Венеции.
– Гордячка, – заметил Джо.
– Вовсе нет. Она просто хорошо устроилась. И если она знает, как воспользоваться выпавшим ей шансом, так и пусть.
Дульси подтолкнула Джо, чтобы прибавил шагу, и вскоре они пересекли парк над туннелем и углубились в заросли высокой травы. Сухие стебли шуршали над их головами, бросая волнистые тени на морды и лапы.
Они славно поохотились, поужинав полудюжиной мышей и земляной белкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88