Недаром ламы с удивительным постоянством твердили, что из долины нет выходов.
Проводник досадливо отмахнулся и, метнувшись к «жандарму» — отдельно стоящей на гребне скале, ловко вскарабкался на верхушку.
— Хорошо! — Макдональд завистливо покачал головой. — Лично мне спуск представляется возможным, но это будет дьявольски трудная работёнка. Придётся выложиться сполна, док. Вы готовы?
— А что делать? — развёл руками Смит. — Однако боюсь, что настоящие трудности подстерегают нас именно внизу, когда мы, по вашим словам, «выложимся» и будем годны разве что в богадельню… Ведь вы, Чарли, даже не представляете себе, в какую авантюру ввязались.
— А вы представляете?
— Почти не представляю, — Смит сделал заметное ударение.
— Думаете, есть разница?
— Колоссальная! Для вас, альпийского волка, там, — Смит ткнул пальцем вниз, — всего лишь неизвестная долина, для меня, скептика-фаталиста, несуществующий мир.
— Может, ради исключения, поясните?
— Если, с божьей помощью, доберёмся туда, — последовал энергичный кивок в сторону долины, утопавшей в индиговой тени, — сами сообразите.
— Вы ведёте себя как наш друг прелат, — криво усмехнулся Макдональд. — К чему столько таинственности?
— Просто не хочу остаться в дураках, — упрямо отрезал Смит, устремляясь навстречу шерпу. — Ну, как?
— Попытаемся, саиб, — довольно уверенно пообещал Анг Темба. — Есть два-три тяжёлых участка, но мы возьмём их свободным спуском на двойной верёвке.
— С последующим выдёргиванием «дюльфером», — профессионально уточнил Макдональд. — Не так ли, мистер Тигр?
Анг Темба и ухом не повёл, полностью игнорируя не в меру общительного австралийца.
— Как вы думаете, снег подходящий? — озабоченно поинтересовался Смит. — Я ведь полный дилетант в этом деле, и мой скромный альпинистский опыт ограничивается скалами в Йосемитской долине.
— Могу обещать вам бесподобное глиссирование с опорой на ледоруб, — небрежно отмахнулся Макдональд. — Вы согласны со мной, мистер Темба?
Шерп лишь бросил в рот мятную резинку и принялся меланхолично жевать.
— А как же животные? — озабоченно спросил Смит, чтобы заполнить неловкую паузу.
— Попробуем спустить. Если уцелеет хоть половина, то считайте, что повезло, саиб. Ведь всё равно погонщики останутся здесь.
— Их нельзя уговорить? — Макдональд как бы не замечал оскорбительного молчания шерпа. — Ни за какие деньги?
— Отвечайте же, мистер Темба, — нахмурился Смит.
— Нет, сэр, — сквозь зубы процедил проводник. — Они помогут нам спуститься и отправятся домой. Но через четыре недели вернутся и станут ждать нас в течение пяти дней. Если мы найдём другую дорогу и не придём, они уйдут совсем. Так договорено, и вы это знаете, сэр.
— Ничего не поделаешь, — поморщился Макдональд. — Надеюсь, что мы все же управимся за четыре недели.
— Тогда погонщики не покинут нас до самого Мустанга, — успокаивающе заметил Смит. — Анг Темба прав: таковы условия.
— Вы проливаете бальзам на мои душевные раны, — холодно кивнул Макдональд. — Черт бы побрал эту дикую Азию вместе с её вонючими яками и… — он не договорил, склонившись над картой. — Надо заняться разбивкой маршрута, — последовало деловитое пояснение.
Потом было пятьдесят три часа изнурительной, до дрожи в сведённых судорогой мышцах, работы, прерываемой коротким забытьём в одиночной палатке, чудом прилепившейся к неглубокой расселине. Впрочем, нет, ночь длилась почти бесконечно, прокрадываясь в липкий горячечный бред вкрадчивым шорохом крупки, зубовным скрежетом и воем ведьм. Потом примерещилось длительное скольжение по снежной доске, голубые царапины в затвердевшей на ветру и солнце глянцевитой коре и обжигающий, пронизанный радужным сиянием вихрь. Это было какое-то безумное ослепление, когда останавливается дыхание и нет сил даже на то, чтобы заметить боль кровоточащих ногтей и сожжённых верёвкой ладоней. А где-то совсем рядом, но все ж в недосягаемой дали, рвались канаты, перетёртые острым сколом камней, и развьюченные ревущие яки летели в дымящуюся бездну.
— Кале пхе! — срывая голоса, перекликались проводник и погонщики. — Я ла! Ма ла! И доносились обрывки изысканой ругани Чарльза Макдональда.
И то, и другое было одинаково непостижимо уму и только тревожило забитые снегом уши неясным отголоском то ли уже случившегося, то ли неотвратимо надвигающейся трагедии.
Но все обошлось на удивление благополучно, если не считать, конечно, двух потерянных яков и лошади, которую пришлось пристрелить: бедное животное провалилось в занесённую снегом трещину и поломало ноги.
Лагерь разбили на скорую руку и, опрокинув по стаканчику неразбавленного виски, залезли в спальные мешки. Погружаясь в блаженное забытьё, Смит услышал шипение и упоительный дух варева, которое готовили бутанцы-погонщики. Раскалённые камни в чугунке, с крупно нарезанными кусками мяса и тугими ядрами горного лука выгнали обильный сок и исходили дразнящим паром.
«Конина», — успел понять Смит, с трудом ворочая в тесном коконе разбитые кости.
14
Проснулся он незадолго до полудня с давно позабытым ощущением счастья, хоть по-прежнему ныли суставы и саднили кровяные мозоли на руках.
Немилосердно жарило солнце, но травы вокруг ещё были в росе, наполняя бодрящий воздух медовым хмелем. За ручьём, прыгавшим по молочным с ржавыми подпалинами валунам, слепил коралловой белизной конус гигантского гейзера. Покрытые ноздреватыми выпарами соли проплешины купались в тяжёлых парах, изредка пробулькиваясь сердитыми пузырями. Лёгкий ветерок доносил тогда йодо-бромную вонь, и на языке ощущался отчётливый привкус фотоэмульсии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54