Волосы Энни были более темными и прямыми, а у Энн — вьющимися.
— Волосы можно подкрасить и завить.
— Полагаю, это еще надо доказать.
Филип покачал головой.
— Вчера вечером тетя Милли завела осторожные расспросы, и выяснилось, что у мисс Джойс на все готов ответ. За три года лишений и болезней у нее совсем испортились волосы. Сразу после прибытия в Англию ей пришлось сделать перманент. Она сообщила, что нашла отличного парикмахера в Уэстхейвене и потратила на прическу все свои деньги до последнего гроша. А что касается оттенка волос, все белокурые девушки осветляют их. Так делала и Энн, в этом нет ничего необычного.
Мистер Кодрингтон поерзал на стуле.
— Филип, объясните мне: почему вы так убеждены, что она не Энн? Когда я вошел в комнату и увидел ее стоящей прямо под портретом… словом, вы понимаете…
Филип Джоселин засмеялся.
— Да, она обожает стоять возле портрета Энн. Жаль, что в комнате нельзя щеголять в шубке. В ней она смотрелась бы особенно эффектно, но увы! Прочие детали воспроизведены со всей тщательностью — волосы, платье, жемчуга: она словно сошла с портрета. Но разве вы не понимаете, что это и выдает ее? Зачем Энн понадобилось бы одеваться, как на портрете четырехлетней давности? Вы когда-нибудь видели, чтобы она укладывала волосы, как на портрете? Лично я — нет, — он издал отрывистый смешок. — Так зачем ей понадобилось воспроизводить портрет Эмори, заезжать в Уэстхейвен и делать прическу? Энн не стала бы утруждать себя. Она явилась бы домой в лохмотьях, повязав волосы шарфом, как ходят десятки девушек, и ей бы и в голову не пришло, что ее примут за кого-нибудь другого. Позаботиться о платье и макияже могла лишь самозванка. С чего Энн могла бы предчувствовать, что ей не поверят? Да об этом она не задумалась бы ни на минуту!
Мистер Кодрингтон медленно кивнул.
— Логично. Но я не знаю, что скажут присяжные. Они предпочитают факты, а не психологические рассуждения.
— Вот одна из причин тому, почему я убежден, что это не Энн. Есть и другая — боюсь, ее вы тоже назовете психологическим рассуждением. Энни поразительно похожа на Энн, такой могла бы стать сама Энн, если бы прожила еще четыре года, сходство ошеломляет. Но она не Энн. Будь она настоящей Энн, она вспылила бы, услышав от меня первую же резкость. Видите ли, я не выбирал слов, а она не только не рассердилась, но и подставила мне другую щеку. Энн никогда так не поступала.
— Три с половиной года на оккупированной территории кого угодно научат выдержке.
Филип порывисто поднялся.
— Только не Энн, и не со мной! — он начал в волнении вышагивать по комнате. — Вспомните о том, в каких условиях выросли обе девушки. Энн была очаровательным, избалованным единственным ребенком богатой наследницы. В восемнадцать лет она сама унаследовала огромное состояние. Но благодаря обаянию никто не замечал, как она капризна — пока не начинал перечить ей. Я сам понял, насколько она своевольна, когда запретил ей поездку к Терезе Джоселин. Разразилась бурная ссора, но она все-таки уехала во Францию. Энн просто вскипела бы, услышав, что я называю ее Энни Джойс. Нет, это не Энн, а другая женщина — старше Энн, опытнее, сильнее духом.
— Но ведь она четыре года прожила в страхе перед немцами, Филип.
— Женщина, выдающая себя за Энн, располагает большим опытом. Вспомните, в каких условиях она выросла. Ее отцом был незаконнорожденный сын старого Эмброуза. Но если бы не стечение обстоятельств, отец признал бы его. Если бы мать Энн умерла месяцем раньше, дядя Эмброуз наверняка женился бы на своей любовнице миссис Джойс, и юный Роджер стал бы сэром Роджером. Так или иначе, старик не удосужился составить завещание, и Энни не унаследовала ничего, кроме обид. Когда ей исполнилось пятнадцать лет, Тереза попыталась навязать ее нам. Полагаю, естественная реакция родственников только усугубила обиду. Еще семь лет Энни была на побегушках у Терезы. А моя кузина Тереза отличалась неуравновешенностью, ее подопечная не понимала даже, какое положение она занимает в доме. Энни то баловали, то высмеивали, ей приходилось вечно быть настороже, думать, прежде чем открыть рот, ни в коем случае не позволять себе выказывать недовольство. Семь лет она училась распоряжаться деньгами Терезы, но Тереза оставила ее с носом. Не кажется ли вам, что к этому времени она уже решила, что с нее хватит? Такая женщина будет готова на все, лишь бы заполучить то, что якобы принадлежит ей по праву.
— Звучит убедительно. Но выдавать себя за другого человека не так-то просто. Такое случалось раньше, встречается и теперь, но самозванцы обычно терпят фиаско. В нашем случае Энни Джойс хорошо знакома с историей семьи и фамильными фотографиями. Мисс Джоселин была неутомимой сплетницей. Вероятно, она была в курсе всех семейных тайн, а что знала она, знала и мисс Джойс. Кажется, они приезжали сюда?
— Да, прогостили неделю. Тереза привезла к нам Энни Джойс. В то время я заканчивал школу, поэтому не встретился с ней, но догадываюсь, что во время этого визита Тереза превзошла сама себя. Отец злился, мачеха с трудом сводила концы с концами. Ничего не скажешь, славное было время.
— Пожалуй, и особенно тягостное для ребенка.
Филип ответил ему иронической усмешкой.
— Вот тут вы совершенно правы. Зато у нее была целая неделя, чтобы запомнить все — она впервые жила в большом доме, да еще в деревне. Помню, об этом мне рассказывала мачеха. Это вам ни о чем не говорит? Подобные впечатления обычно сохраняются надолго. Мисс Джойс совершенно непринужденно чувствовала себя и в доме, и в саду.
— Вот как?
— Это вас удивляет? А меня — ничуть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11