– Что дальше?
– Я приготовил поднос и направился прямо в комнату к графу. Я постучал. Он не ответил. Я осмелился войти. Комната была пуста, зато дверь, ведущая в библиотеку, была открыта. Я подошел к проему двери и увидел...
На сей раз его всхлипывания напоминают чиханье старой простуженной лошади.
– Что вы увидели?
– Господин граф лежал на этом вот ковре, который вы видите, около ножки стола. Он был весь в крови и держал телефонную трубку. Сам аппарат свалился со стола и лежал возле него. У господина графа были широко открыты глаза. Казалось, он смотрит на меня.
И он прикрывает свое изможденное лицо, напоминающее сушеный сморчок.
– Пока буду жив, у меня перед глазами будет стоять это зрелище.
– А дверь, ведущая в холл?
– Была закрыта.
– Мог ли кто-нибудь скрыться через нее?
– Конечно, поскольку мы были на кухне, Мариза и я. Только дверь холла выходит во двор, а там в это время находился садовник, который подстригал розы.
Я киваю.
– Есть другие выходы?
– Через кухню, но там были мы.
– Что вы предприняли, когда обнаружили вашего хозяина?
– Подбежал к окну и позвал садовника. Я попросил его срочно сбегать за доктором.
– Почему вы не позвонили ему?
– Потому что телефон был залит кровью... Потому что граф зажал трубку в своей бедной руке... И потом доктор Фюмляр, который был другом господина графа, живет как раз на противоположной стороне улицы.
– Что вы делали потом?
– Я пошел на кухню предупредить Маризу...
– Вы шли через холл?
– Да.
– И вы ничего не заметили?
– Ничего.
Я снова возвращаюсь в холл и внимательно его осматриваю.
– В общем, предположим, что убийца, после того, как выстрелил, прошел через холл и поднялся по лестнице. Мог он уйти в то время, когда вы возвращались в кухню, а садовник отправился за доктором?
– Конечно, – соглашается пикоподобный слуга, – только...
– Что только?
– Садовник, когда я ему сказал, что в графа стреляли, начал кричать и поднял на ноги весь квартал. Он еще не успел пересечь улицу, как сбежались люди...
Я недовольно соплю. Этот убийца-призрак определенно мне не нравится. У меня такое впечатление, ребята, что мы попали в какой-то роман Агаты Кристи, правда? Убийство хозяина в библиотеке, дряхлый старик слуга, садовник, подстригающий розы, старая кухарка на кухне и отсутствие улик – все это очень в духе моей знаменитой сосестры. Если когда-нибудь Агата удосужится пролистать это замечательное произведение, она подумает, что я забрался в ее малинник. Однако это не в моих правилах. Это тот самый случай, когда действительность превосходит вымысел, как сказал некто.
– Можно увидеть Маризу?
– Конечно, мне за ней сходить?
– Нет, я пойду с вами.
Я следую за ним по сырому коридору со вздувшейся штукатуркой. Мы входим в кухню размером чуть поменьше площади Конкорд. За обеденным столом бесконечно старая женщина чистит три червивые репы.
– Мама, – обращается к ней слуга, – вот полицейский.
– Это ваша мама? – поперхнувшись, спрашиваю я, косясь на старика.
– Да, – отвечает слуга. – Она поступила на службу к деду господина графа при короле Карле Х. Я ее называю «Мариза», ибо было бы неприлично называть кухарку «мама».
Я наклоняюсь к старухе. Она огромна, как орешек.
– Для нас большое горе, что убили этого мальчика, – произносит она голосом, напоминающим хлюпанье воды в сапогах.
– Кстати, а сколько лет было графу? – осведомляюсь я.
– Шестьдесят два года, – отвечает слуга.
– Что вы делали после того как сообщили маме?
– Мы вернулись на место...
– Где дверь служебного хода?
Он мне ее указывает. Вверху она застеклена. Я открываю ее и констатирую, что она выходит на старенькую улочку. Перед своей дверью работает бочар.
– Его расспрашивали? – указываю я на бочара.
– Да, – отвечает слуга.
– И он никого не видел выходящим от вас?
– Никого. Тем не менее он находился там, где вы его сейчас видите.
И тайна, дети мои, густеет, как застывающий холодец. Дело превращается в загадку закрытой комнаты. Мне доводилось иметь дело с загадками закрытых домов, но они не имели никакой связи (даже сексуальной) с загадкой данного убийства.
– Через какое время появился врач?
– Почти сразу же.
– А полиция?
– Спустя двадцать минут.
– Обыск в доме делали?
– Снизу доверху.
– И ничего не нашли?
– Ничего.
– Ваш хозяин не был женат?
– Нет.
– Наследники есть?
– Не считая маленькой ренты маме и мне, он все завещал компартии.
Я бросаю взгляд на часы. Кстати, о компартии – мне пора возвращаться к своей партии блюстителей порядка.
– Садовник живет в этом квартале?
– Нет, в окрестностях Верхнего Тюрлюрю. Как это забавно!
– И он сюда приходит сколько раз в неделю?
– Два раза в неделю, чтобы ухаживать за газоном.
– Его имя?
– Матье Матье.
– Вы заикаетесь или это двойное имя?
– Это его имя и фамилия.
– Хорошо. Благодарю вас.
Достойный слуга приободряется:
– Ах, господин полицейский, дай вам бог поймать преступника!
– Я бы ему глаза повыкалывала, – в душевной простоте утверждает Мариза, потрясая ножом.
Когда я возвращаюсь в бистро, вся моя теплая компания сидит в прежнем составе. Морбле так набрался, что объединенное министерство Возлияний и Самогоноварения вполне могло бы зачислить его в разряд своих исторических памятников.
Коллеги помогают мне погрузить его в машину, и я направляюсь в Сен-Тюрлюрю с головой, полной вопросительных знаков, все как один более или менее выдержанных в стиле Людовика XV.
По дороге Морбле объясняет мне, что мы, полицейские в штатском, всего лишь ничтожные шутники. Одна лишь национальная жандармерия способна разобраться в этом деле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43