— Что вы имеете в виду? — спросил он.
— Слишком большой человек для вас, а? Все та же старая история!
Внезапно лицо Креспи налилось кровью. Он вскочил на ноги и, сделав в повисшей тишине два шага в направлении Бьянки, остановился в футе от нее.
— Герой Сен-Жана, — продолжала она. — Важный господин, а женщин боится.
Креспи ударил ее в лицо. В тишине это прозвучало так, будто хлопнула дверь. Бьянка, взмахнув руками, резко отшатнулась и, задев пустой стол за собой, с грохотом рухнула на пол.
— Проститутка! — изрек Креспи.
И вновь уселся за стол.
Я вдруг осознал, что бегу. Бьянка распласталась на голых досках, словно морская звезда. Ее лицо побелело как мел, из носа струилась кровь.
— Все в порядке, — сказала она.
Я помог ей подняться. Креспи глотнул виски с содовой и, казалось, собрался возобновить свой разговор.
Кровь загудела у меня в ушах. И шелковая куртка, плотно облегавшая его плечи, оказалась вдруг совсем близко от меня. Сунув руки в карманы, дабы удержаться от искушения схватить его, я сказал:
— Вон отсюда!
Креспи взглянул на меня, дуги его черных бровей взметнулись кверху.
— Что?! — вопросил он.
— Вон!
Креспи состроил мину, призванную выразить озадаченное сомнение, как типичный задира.
— Я и мой экипаж желаем выпить. Мы заказали столик, чтобы пообедать...
Мои руки уже вынырнули из карманов.
— Если вы не уберетесь отсюда в течение пятнадцати секунд, я вызову полицию и вас вышвырнут!
Креспи понял, что я не шучу. Он вновь стал жалким и льстивым.
— Меня это не забавляет, — сказал он.
— Десять секунд.
Креспи вздохнул, допил свое вино и сказал:
— Bien. On у va.
Затем, широко и белозубо улыбаясь, добавил:
— И, как говорится по-английски, выстрел рассудит нас.
Он встал. За ним последовала команда.
— Дерьмо, а не ресторан, — изрек Креспи с сильным марсельским акцентом. И плюнул на скатерть.
Гуськом они направились к двери.
Бьянка уже сидела на стуле. Я призвал Жерарда:
— Смени скатерть.
— И Тибо будет там завтра, чтобы выпороть твою задницу, — крикнула Бьянка вслед уходящим.
Затем она села на табурет бара, положила голову на руки и зарыдала.
Я отвел ее к стойке. Дверь захлопнулась за Креспи с его командой. Жерард и помощник официанта уже приводили в порядок посуду, а приглушенный шум голосов в зале постепенно исчезал, как складка на тонкой ткани.
Теперь я чувствовал себя куда как счастливее, чем с утра. Креспи выглядел таким важным, ловким и пулезащищенным, но Бьянка смогла вывести его из себя.
Я принес ей стакан воды. Она выпила его как женщина в пустыне: залпом. В ресторане вновь нарастал гомон. Нос Бьянки перестал кровоточить.
— На лице есть синяк? — спросила она.
Кожа была покрасневшей, не более того.
— Нет, — успокоил я.
— Прошу прощения за кабаре, которое я тут устроила.
— Ничего страшного.
— А вы становитесь владельцем ресторана!
— Это вы о чем?
— Креспи создал Тибо трудности. Если бы Тибо был здесь, он не впустил бы его в ресторан. Вот почему Креспи явился сюда.
— Что за трудности?
— Делового характера.
— Кого это Креспи пытался убить?
— Убить? — Бьянка равнодушно смотрела на меня.
— Вы спросили Креспи, удалось ли ему уже убить Тибо.
— Тибо? — переспросила она. Равнодушие было искренним. — С чего бы ему убивать Тибо?
И тут Бьянка захохотала. Да так, что слезы брызнули из ее глаз. Она обняла меня за шею.
— Тибо? — повторила она. — Какой ты серьезный, бедняга. Тибо сам может позаботиться о себе.
Бьянка прижалась своим лбом к моему. Я ощутил запах ее духов и погрузился в него, полагаясь на судьбу. Бьянка поцеловала меня.
У нее были длинные черные ресницы, слегка касающиеся щек. Они напоминали мне пушок семян чертополоха.
Они напоминали мне ловушки.
Бьянка открыла глаза и посмотрела на меня с легкой улыбкой. Один внутренний голос подсказывал мне: «Она красива и хочет продолжения». Другой — отрезвлял: "Дурачок ты, Сэвидж. Лучше поинтересуйся, зачем она вытащила из папки документы, касающиеся «Поиссон де Аврил».
Победил первый. Бьянка вновь поцеловала меня. На этот раз поцелуй был взаимным.
Кто-то подошел к бару и, намеренно грохнув, опустил на стойку поднос со стаканами, а затем прокашлялся. Я открыл глаза.
Рядом, скрестив руки, стояла Фрэнки. Ее скулы покрылись красными пятнами гнева.
— Простите, что помешала, — съязвила она.
Я почувствовал, что покраснел.
— Мы как раз заканчивали, — заверила Бьянка. Она пожала мою руку и отправилась наверх.
— Боже мой! — воскликнула Фрэнки и, хлопнув дверью, вышла в кухню.
Посетители все прибывали. Это был необычный вечер: накануне гонки. Я достал вино и приготовил еще несколько напитков. Я работал «на автопилоте» весь вечер. В конце его, когда официанты, обслужив клиентов, попивали кофе у стойки бара, я сел к фортепьяно.
Опустившись на табурет, я поднял крышку, коснулся клавиш закостенелыми пальцами и заиграл. Было время, когда я слыл неплохим исполнителем джаза. Но давно не практиковался, да и как-никак для сегодняшнего вечера джаз не подходил. Я был в смущении, а такому состоянию более созвучен блюз.
Я заиграл «Фрэнки и Джонни», медленный вариант, чересчур широко расставленными пальцами левой руки, которая, впрочем, и теперь была почти так же проворна, как прежде. Я давно не упражнялся, но сейчас все шло совсем неплохо, как это обычно бывает, когда вам что-то угрожает, вы обеспокоены и выискиваете правильный путь в ситуации, спутанной как спагетти. Играя, я думал о Фрэнки.
Точнее говоря, я вспоминал кабачок «Джино» в Каракасе спустя две недели после рождения Фрэнки. Я много играл там на фортепьяно, потому что венесуэльским «орангутангам», поглощающим свое виски вместе с древними шлюхами, время от времени нравился блюз в исполнении парнишки-иностранца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101