Чей-то голос шептал мне: «Тысяча футов вниз. Может случиться все что угодно». Я проигнорировал это предостережение, обернул веревку вокруг передней оси «лендровера» и привязал одним концом к решетке, повыше головы Фионы, а другой коней намотал себе на правую руку и левой рукой стал подталкивать решетку, как салазки, в черную глубину.
Веревка туго натянулась. Решетка сползла и пошла вниз. Я видел, как бессильно качается голова Фионы. Она все еще без сознания. В лучшем случае без сознания. Я запретил себе думать о самом худшем и продолжал медленно и плавно пропускать веревку через ось «лендровера».
Веревки у меня в руке оставалось все меньше. Я страшно боялся, что решетка зависнет, не достигнув дна. Но это было только одно из дюжины беспокойств. И самым худшим из них было то, что в любую минуту на краю воронки могло вырасти нечто со стеклянным глазом и ртом, который плюется маленькими кусочками свинца. И если это случится и я упаду, то веревка выскользнет из моих пальцев и улетит прочь. И Фиона там, внизу, в шахте, рухнет свинцовым грузом на...
Тяжесть веревки исчезла. Я отпустил на всякий случай еще три фута. Лизбет говорила, что в этой норе триста метров глубины. А в Моей связке еще оставалось около шестидесяти футов.
Все правильно. Фиона на дне шахты, а не зацепилась веревкой за что-нибудь на стене. Я быстро завязал пару морских полуузлов на конце веревки, обмотанном вокруг оси «лендровера». Потом я пропустил веревку между своих ног и над левым плечом; как обучал меня Энди Купер в один уик-энд, когда мы проделали половину подъема по узкому ущелью Эвон. Это было на следующий день после того, как он приехал повидаться со мной по поводу развода с женой.
В ущелье Эвон это было просто. Правда, в ущелье было каких-то пятьдесят футов, а не тысяча. Но мой живот взмок, ноги выказывали сильную тягу к нервной дрожи, а по телу ползли мурашки. Вспомнив все это, я приказал себе заткнуться, напрягся и задом стал переползать через край отверстия.
Я раскачивался из стороны в сторону, терял точку опоры и ударялся о каменную стенку. Мои ноги заносило наверх, а голову вниз. Я висел над тысячью футов пустоты. Мое правое плечо вопило от боли, когда на него приходился весь мой вес. На какое-то мгновение я повис на одной руке. Потом мне удалось поднять к ней на подмогу и другую, и я висел уже на двух. Я удерживал в себе позывы к рвоте. Если ты не сможешь сделать это, то спускайся вниз понемножку. Вот возьми-ка свою бутылку. Энди плохо вел себя со своей женой, но на отвесной скале он был полезным человеком. Поэтому я и стал спускаться вниз по веревке, словно обезьяна, перебирая руками, и прополз так десять футов, и теперь оставалось всего-то девятьсот девяносто футов спуска.
Энди спускался вниз большими прыжками, словно обезьяна-гиббон. А я спускался вниз, как маленькая старая дама. Эта шахта была недавно прорублена, но в нее уже было сброшено достаточно камня, чтобы обтесать ее бока. В ней также было внизу много воды, и от этой воды образовывалась липкая слизь. Держи ноги прямо. И иди.
Диск дневного света наверху съежился до размера крышки мусорного бака, потом — до размера дна барабана, а потом — до обеденной тарелки. Веревка резала и плечо и бедро.
Там были выступы. И на этих выступах — горки битого камня. Я их заметил не сразу. А только после того, как в четырехстах футах от края воронки миновал узел, которым я соединил две веревки, задел ногой выступ и столкнул с него горку камней. Она ринулась в эту бездну, сталкивая по пути другие камни с других выступов. Господи, ведь там внизу Фиона, а даже маленький камушек, летящий с такой высоты, несет смертельную опасность.
Мысли о дне шахты заставили меня подумать и о том, где я сам-то болтаюсь на веревке. А мысли о моем местонахождении превратили мои ноги в желе. Мои ботинки скользили словно по морским водорослям, меня швыряло в стороны, стукая головой о стены, и у меня все сильнее звенело в ушах. Я висел как паук на своей нити. «Больше никакого скольжения по веревке, — подумал я. — Спускайся вниз, перебирая руками». Но я понимал, что если буду спускаться, перебирая руками, то все начнет происходить слишком быстро. Поэтому я висел там и вдыхал запах могильного камня, пока мое сердце не перестало колотиться в бешеном темпе и я смог расслышать свои мысли сквозь грохот собственного дыхания.
Я стал спускаться дальше.
Становилось все темнее, но, по мере того, как темнота сгущалась, я перебирал руками все легче и легче, потому что у меня появился кое-какой опыт. Когда я посмотрел вверх в следующий раз, входное отверстие было размером с блюдце. Дальше, дальше, вниз, вниз.
И вот шахта кончилась.
Еще минуту назад я довольно ловко отталкивался от каменных стен шахты. А в следующее мгновение я беспомощно раскачивался на веревке, потому что вместо камня мои ноги натыкались на пустое пространство. И хуже того — я соскальзывал вниз все быстрее и быстрее. Мои болтающиеся в пустоте ноги безуспешно пытались поймать веревку. Мои руки обжигало, как огнем. Но только они могли меня выручить, и поэтому я, превозмогая боль, сжимал ладонями веревку изо всех сил. И наконец вспомнил, что в самом низу Славной норы должно находиться огромное помещение высотой в пятьдесят футов. Это оно и есть. Вот почему я не могу дотянуться до каменных стен. В этом месте шахта расширяется. Как только я это сообразил, я перестал качаться как маятник.
Спустя пять секунд, а может быть, и месяц мои ноги наткнулись на дно. Я не тратил ни минуты времени на то, чтобы отдышаться. А путь мне указывала ослабевшая веревка. И там было что-то вроде легкого свечения, какое бывает в огромном холодном подвале с крохотным оконцем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103