– Ваш муж… простите, скоро придет?– Не знаю.– Но он придет?– Надеюсь.– Вы давно замужем?– Это важно для прокуратуры?– Да. Мне показалось, что будет удобнее, если мы поговорим здесь, а не в казенном помещении…– Пожалуй. Мы женаты десять лет.– Есть дети?– Сын. Ему пять лет.– У вас много друзей?– Что вы имеете в виду? У кого – у вас? – Лицо женщины чуть дрогнуло. До сих пор она отвечала как бы механически, вопросы Ксенофонтова не вывели ее из печально-сосредоточенного состояния.– Я имею в виду друзей семьи…– Не так чтобы очень… В основном это друзья мужа. Охотники… – в ее голосе прозвучала едва уловимая ирония.– Вы знакомы со всеми охотниками?– Одно время мы довольно часто встречались… Праздники, юбилеи, вылазки на природу…– Сейчас это… в прошлом?– Можно и так сказать.– А отчего так случилось?Не знаю… Потеряли интерес друг к другу, возникли всякие обстоятельства… Знаете, когда люди слегка чужие – это удобнее. Никто не пытается перейти некую грань, каждый остается на своей территории, не нарушает границы ближнего… А чуть сблизятся – почему-то решают, что вправе судить о чужой жизни, о чужих поступках, следуют выводы, советы, предостережения…– Другими словами, у вас не со всеми сложились отношения?– Если точнее, то у меня со всеми не сложились, – улыбнулась женщина.– С охотниками?– Скорее с их домочадцами. Охотники проще… И потом, им есть чем заняться, о чем поговорить, как выразить себя…– Вас осудили? – прямо спросил Ксенофонтов.– Что-то вы уж больно… в лоб, – женщина насмешливо посмотрела на Ксенофонтова.– Я тоже переступил грань?– Пока нет… Но мне кажется, вы можете это сделать.– Ошибка. Не переступлю. Единственное, что я себе позволю, – это повторить вопрос.– Осудили ли меня? Я ведь уже ответила… Выводы, советы, предостережения.– Вы знали Асташкина?– Конечно.– Он был хороший человек?– Странный вопрос…Почему? – Ксенофонтов с таким вниманием склонил голову, что казалось, для него нет сейчас ничего важнее, чем узнать мнение этой женщины об Асташкине.– Это как-то перестало иметь значение – хороший человек, плохой человек… Сейчас другие показатели – нужный, полезный, влиятельный… А Асташкин… Да, можно сказать, что он был хорошим человеком.– А полезным был?– В каком смысле?– Ну… Как директор гастронома?– А, вы об этом… – в голосе собеседницы прозвучали снисходительность и облегчение. – Просьбами мы его не утруждали, но если сам догадывался… Не отказывались.В это время из прихожей раздался звонок. Женщина поднялась, быстро и легко прошла мимо Ксенофонтова. Из прихожей послышался ее голос. Он показался Ксенофонтову неожиданно теплым, как бы ожившим. Через минуту в комнату вошел мальчик.– Это Кирилл, – сказала женщина. – Знакомьтесь, – она улыбнулась, и Ксенофонтов опять похвалил себя за проницательность – у женщины оказалась красивая улыбка, ровные белые зубы. И только потом он взглянул на мальчика, настороженно стоявшего рядом. Его веснушчатая мордашка была необыкновенно румяной.– Привет, малыш! – сказал Ксенофонтов без тени превосходства. – Как поживаешь?– Хорошо поживаю.– Молодец! Я рад, что мне удалось познакомиться с тобой. Ты отличный парень.– Я знаю.– О! Да ты еще лучше, чем я думал. Скоро в школу?– Через год. Я пойду с шести лет.– А спортом занимаешься?– Мы его в бассейн водим, – сказала женщина. И после этих ее слов в душе Ксенофонтова защемило что-то, он даже чуть слышно простонал от прозрения.– Не боишься воды? – спросил Ксенофонтов, потрепав мальчика по жестким рыжеватым волосам.– А чего ее бояться? Она теплая.– Красивый ты парень… Весь в мать.– А папа говорит, что я в отца.– Наверное, и папа прав.– Ладно, хватит болтать! – сказала женщина с неожиданной резкостью. – Иди мой руки, будем ужинать. У вас еще что-нибудь? – обернулась она к гостю.– Нет-нет, у меня все. Я пришел немного некстати, простите великодушно. Всего доброго!– Что-нибудь передать мужу?– Скажите, что приходил тот длинный детина из прокуратуры и продолжал задавать свои бестолковые вопросы. Да, и последнее… Чтоб я уж пришел не совсем зря… Что вы думаете об убийстве? Кто мог пойти на это?Вопрос произвел на женщину совершенно неожиданное впечатление – она отшатнулась к стене, прижала ладонь ко рту и смотрела на Ксенофонтова чуть ли не с ужасом.– Асташкин давно был у вас в гостях?– Простите, – женщина с трудом взяла себя в руки. – Давно. Обычно мы собирались у Хуздалевых… У них квартира большая… Извините, Кирилл проголодался…На улице совсем стемнело, но мелкий дождь продолжался. Над дорогой вспыхнули фонари, машины шли с включенными подфарниками. Появилось больше прохожих – люди возвращались с работы. Привычно подняв воротник и сунув руки в карманы плаща, Ксенофонтов размеренно зашагал к своему дому. *** Открывая дверь, Ксенофонтов услышал в квартире настойчивые телефонные звонки. Не раздеваясь, он бросился к трубке.– Поздно гуляешь, дорогой, – он узнал голос Зайцева.– О правосудии пекусь. Тебе дай волю – всех пятерых посадишь. И будешь прав.– Прав? – изумился Зайцев. – В каком смысле?– В прямом. Одного – за убийство, остальных – за недоносительство. Ты еще сажаешь тех, кто не доносит? А то в газетах по этому поводу разное пишут…– Не понял…– Приходи, поговорим.– А ты… это… уже знаешь?Зайцев! – величественно произнес Ксенофонтов. – Ты напоминаешь обманутого мужа! Все знают, кроме тебя.– С твоими шуточками… – не находя слов, Зайцев уже хотел было повесить трубку, но Ксенофонтов его остановил.– Обижаться будешь в кабинете прокурора. Когда он вызовет, чтобы сообщить о твоей отставке. Приезжай. Убийцу в самом деле знают все.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11