— По обстоятельствам, — Гордюхин был непробиваем. — Бывают случаи, когда в воздух вообще лучше не стрелять. Мне пока не приходилось вот так уж сразу и на поражение, не приходилось. Прижмут суровые обстоятельства... Ну, что ж, будем принимать решения.
— Удачи вам! — крикнул Алексей уже с площадки. И хотя была в его словах издевка, нотка пренебрежения, Гордюхин легко пропустил ее мимо ушей. Человек потрясен, взволнован, может быть, даже разорен, надо ему дать возможность выплеснуться. Если же он стремится выплеснуться не просто так, а на другого человека, ну, что ж, рассуждал Гордюхин, стерпим. Его больше всего утешало то, что Касатонова вела себя куда сдержаннее и мужественнее, нежели ее сын.
— Позвольте, Николай Степанович, вашу руку, — проворковала она, догоняя Гордюхина на лестнице. — Так редко можно встретить в жизни что-то надежное и непоколебимое... — Неужели это относится ко мне?!
— Неужели я выразилась недостаточно внятно?
— Понял, — кивнул Гордюхин, — Вопрос можно?
— Валяйте!
— Вы в самом деле знаете убийцу?
— Иногда мне так кажется.
— А что вам мешает назвать имя преступника тому же Убахтину?
— Деликатность.
— По отношению к кому?
— К убийце, к кому же еще! — фыркнула Касатонова. — И потом... Есть некоторые сомнения. И их становится все больше.
— Женская логика срабатывает?
— Она самая, Николай Степанович, она самая.
Когда они вышли на крыльцо, опель-кадет Алексея уже стоял рядом, а сам он сидел за рулем и нетерпеливо махал рукой — садитесь же уже, наконец!
* * *
Маленький, верткий опель-кадет, проскальзывая между машинами, действительно за пятнадцать минут преодолел расстояние от квартиры Касатоновой до пустоватого двора, где располагались злополучные гаражи, арендованные Алексеем. Когда машина въехала во двор, сразу стало ясно, что малой кровью Алексею отделаться не удастся. Все три гаража были распахнуты настежь, внутри тлели книги, а из пожарных машин, остановившихся совсем рядом, мощные струи воды били прямо внутрь, затапливая не только первые ряды книг, но и вообще все пространство внутри этих железных коробок. Едва увидев эту картину, Алексей в ужасе закрыл глаза. То, что не удалось бы сделать огню, с успехом проделала вода — книги наверняка были безнадежно испорчены.
Едва ли не все жители трех домов, выходящих окнами во двор, высыпали на балконы, приникли к окнам, некоторые не поленились спуститься вниз и плотным кольцом стояли вокруг, получая, по всей видимости, неизъяснимое наслаждение от всей той кошмарной картины.
— Суду все ясно и понятно, — пробормотал Алексей. — Книг больше нет.
— Может внутри что-то осталось? — предположил Гордюхин.
— Вряд ли... Смотрите с каким напором поливают... Там уже и огня-то нету, а они знай льют! А температура! Крыши шипят!
— Может остановить?
— Пусть, — Алексей безнадежно махнул рукой. Он еще что-то хотел добавить, еще что-то порывался пояснить Гордюхину, но, обернувшись, участкового не увидел. Видимо, тот отошел в сторонку.
Из всех трех гаражей валил густой чад, вонь горелой бумаги, водяной пар.
В стекающих из железных коробов струях воды плавали черные слои пепла. Красные пожарные машины стояли рядом и беспрерывно опорожняли громадные свои баки, стремясь, видимо, уехать отсюда налегке, чтобы заполнить их водой свежей и холодной.
— Это все твои книги? — спросила Касатонова у Алексея.
— Половина моих — это точно.
— Хорошие книги?
— Твердые обложки, прошитые переплеты, бумвенил, супера, — перечислял Алексей достоинства своего товара.
— А авторы?
— Нормальные авторы, раскрученные. С другими я и не связываюсь.
— Ценная литература?
— По двадцать, двадцать пять рублей за штуку можно было спокойно брать.
Касатонова слушала совсем не те ответы, на которые надеялась, и, поняв, что разговора не получается, замолчала.
— Все равно жалко, — сказала она. — Но не смертельно. Жизнь продолжается.
— Разве это жизнь? — усмехнулся Алексей.
Касатонова уже хотела что-то ответить, как вдруг почувствовала, что кто-то осторожно касается ее руки. Взглянув вниз, она увидела мальчика, который дергал ее за руку, робко пытаясь привлечь к себе внимание.
— Тебе чего? — спросила она.
— Вот, — мальчик протянул что-то небольшое, темное, что в полумраке нельзя было и разглядеть. Механически взяв и повернувшись к свету фар пожарной машины, Касатонова увидела коробочку от фотокассеты. Она была совсем легкая, похоже пустая.
Касатонова осторожно отковырнула мягкую крышечку, заглянула внутрь. Там лежала бумажка. Вынув ее и развернув, она прочитала написанные печатными буквами два слова — «Вопросы есть?».
— Что там? — обеспокоенно спросил Алексей.
Касатонова молча отдала ему бумажку.
— Суду все ясно и понятно, — повторил Алексей, едва взглянув на послание.
— Мы ведь об этом уже говорили, да?
— Я его найду, — без выражения, буднично сказала Касатонова. — Вот увидишь — я его найду.
— Кого?
— Убийцу. Он плохо себя ведет.
— Людей убивает? — поинтересовался Алексей.
— И это тоже. Где Гордюхин?
— Слинял, наверно.
— Нет, он не может слинять.
— Почему?
— Не тот человек.
— Ты его так хорошо изучила?
— Достаточно.
— Ну-ну, — улыбчиво протянул Алексей. — А знаешь, мне ведь и за гаражи платить придется.
— Убийца заплатит. За все.
— И за товар?
— Конечно.
— Он наверно состоятельный?
Изумленный взор Касатоновой, в котором метались красные отблески огня, был ему ответом.
— Я конечно извиняюсь, — проговорил Алексей смятенно. — Пойду поищу Гордюхина. Он, наверно, все-таки где-то здесь. А вот и он.
Подошел Гордюхин, посмотрел на Касатонову, на Алексея, что-то про себя, видимо, понял.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63