— О, горе мне, горе! — простонал Убахтин, — Как же я устал от ваших загадок, намеков, шарад и кроссвордов!
— Мы едем?
— Куда? — Убахтин невидяще уставился в ветровое стекло.
— Ко мне домой.
— Пистолет у вас дома?!
— Не совсем.
— О, горе мне!
— Будет неплохо, если по дороге мы заскочим в домоуправление и прихватим с собой двух сантехников, — сказала Касатонова.
— У вас потек кран?
— Мне кажется, это будет кстати.
— Как скажете.
Когда жигуленок с Убахтиным, Касатоновой и двумя слесарями подъехал к дому, где и было совершено убийство, Убахтин вопросительно посмотрел на Касатонову — куда, дескать, прикажете ехать, дорогая Екатерина Сергеевна?
— За угол, пожалуйста, — Касатонова пальчиком указала, куда именно ехать.
— Можно и за угол, — проворчал Убахтин.
— И в конец дома.
— Понял.
— А теперь остановитесь.
Убахтин остановился в трех метрах от того места, где поздним дождливым вечером неделю назад стояла машина, поджидавшая Юшкову, которая подзадержалась в квартире Балмасова, а потом не менее получаса сидела в машине, выкуривая одну сигарету за другой и бросая окурки на бордюр, на дорогу, на газон. Уж если Юшкова решила избавиться от пистолета, то лучшего места не найти — прямо здесь, не вылезая из машины, достаточно было приоткрыть дверцу и опустить пистолет сквозь чугунное переплетение решетки. И не не надо бродить по дворам, искать мусорные ящики, привлекая к себе внимание праздное и недоброе.
— Слушаем вас внимательно, Екатерина Сергеевна, — напомнил о себе Убахтин.
Мимо проносились машины, обдавая горячими волнами дневного воздуха, невдалеке толпились на автобусной остановке люди, из дворов слышались голоса.
Все было залито полуденным слепящим солнцем, грохот грузовиков угнетал, заставлял уходить с дороги, и больше всего Убахтину в этот момент хотелось скрыться в тихую прохладную тень.
Отступать было некуда и Касатонова протянула руку вперед, указала наманикюренным своим пальчиком на тяжелую чугунную решетку.
— Вот здесь, — сказала она отчаянно.
— Не понял? — Убахтин смотрел на решетку почти с ужасом — неужели ее придется поднимать.
— Ее надо поднять и сдвинуть в сторону, — сказала Касатонова, глядя на Убахтина широко раскрытыми глазами.
— И что мы там увидим?
— Посмотрим.
Покряхтывая и постанывая от тяжкой своей участи сантехники все-таки подцепили решетку куском толстой проволоки и отбросили в сторону. На дне неглубокой квадратной ямы поблескивала густая черная жижа. Касатоновой ничего не оставалось, как продолжать терзать несчастного следователя.
— Ее надо вычерпать, — сказала она, опять указав пальчиком в глубину ямы.
— Ну, что ж! — с веселой злостью воскликнул Убахтин. — Надо, значит будем вычерпывать. Правильно, мужики? — обратился он к сантехникам. Мужики стояли, потупив взоры и, казалось, мечтали только об одном — чтобы их оставили, наконец, в покое.
— Нет инструмента, — пробубнил один из них.
— Найдем! — весело сказал Убахтин.
— Где ж его найдешь... — А вон стройка! — не задумываясь, сказал Убахтин, отсекая все возражения и причитания сантехников. — Есть там и лопаты, и ведра, и черпаки! Вперед, мужики! Главное — с песней! Мы с Екатериной Сергеевной вам поможем. Поможем? — повернулся он к Касатоновой.
— Охотно!
— Они не дадут нам ни лопаты, ни ведра, — канючили сантехники.
— Я с вами! — решительно заявил Убахтин и первым зашагал к стройке — там возводили еще одну многоэтажку. Сантехникам ничего не оставалось, как двинуться за следователем. Но поплелись они с такой неохотой, с такой мукой на лицах, что Касатонова в какой-то миг даже пожалела их, тем более, что если бы сантехники не согласились, это избавило бы ее от позора — у нее не было никакой уверенности, что Юшкова в ту кошмарную ночь действительно опустила пистолет в щель чугунной решетки.
Но ее опасения оказались напрасными.
Нашелся пистолет, все-таки нашелся.
Когда один из сантехников выплеснул на траву не то десятое, не то двадцатое ведро с жижей, Убахтин сразу увидел очертания вывалившегося пистолета.
— Стоп! — сказал он и, склонившись над лужей жижи. Никогда ни прежде, ни впоследствии у Касатоновой не было более изумленного взгляда, нежели в те мгновения, когда она рассматривала раскачивающийся на проволоке пистолет, подцепленный Убахтиным за дужку курка.
— Ну вот, — сказала она, совладав с собственным потрясением. — А вы, Юрий Михайлович, боялись!
Убахтин диковато глянул на Касатонову, поскольку слова из анекдота, которые вырвались у нее, оказались достаточно рисковыми для женщины.
— Ну, вы даете, Екатерина Сергеевна!
— Я уже дома, подвозить меня не надо. Надеюсь, эта находка поможет вам в поисках истины, — сказала она и, легко махнув рукой, направилась к своему дому, помахивая в такт шагам своей сумочкой на длинном тонком ремешке.
Следователь позвонил ей уже вечером.
— Докладывает Убахтин, — сказал он.
— Слушаю вас, Юрий Михайлович.
— Мы исследовали пистолет.
— И столкнулись с новой неожиданностью?
— Откуда вы знаете?
— Понятия не имею! — рассмеялась Касатонова. — Откуда-то мне это известно.
— В пистолете все патроны на месте. Ни один не использован. Это первое.
Балмасов убит из другого пистолета. Большего калибра. Этот слишком мал.
— Вы решили Юшкову отпустить домой?
— Пока нет. Отпечатки ее пальцев на телевизионном пульте, который бедный Балмасов сжал в предсмертных судорогах все еще перевешивают ваши сомнения.
— Вы стали красиво говорить, Юрий Михайлович.
— Как выражаются наши оперативники, с кем поведешься, с тем и наберешься.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63