Колеса вспыхнули, задымили. Убедившись, что уже ничто не помешает им сгореть до железного каркаса, Пафнутьев вернулся в дом.Андрей сидел на кровати, свесив ноги.— Где Света? — спросил он.— Увезли.— Она умерла?— Да.— Вы за мной?— Да. Отвезу тебя к маме. Мама волнуется, это ей вредно.— А меня не заберете? Почему?— Нет оснований. Не можем же мы хватать каждого встречного.— Объясните...— Повторяю — нет оснований задерживать тебя по каким бы то ни было подозрениям. Запомни — в Пахомова ты не стрелял. И вообще ни в кого не стрелял. Даже в меня. Понимаешь о чем я говорю?— Кажется, понимаю.— Слушай и запоминай. Вдруг придется на чей-нибудь глупый вопрос отвечать... Ты сейчас не в форме, встретимся через несколько дней и спокойно обо всем поговорим.— Ну что ж, — Андрей почти не слушал Пафнутьева.— У тебя была черная куртка?— Была.— Так вот — у тебя ее никогда не было.— Пусть так...— Только так, — поправил Пафнутьев. — И еще... Неделю назад с твоего мотоцикла свинтили колеса. Похитили. Неделю назад. Помнишь?— Помню. Но я ездил на нем...— Это были уже другие колеса. Ты сможешь срочно достать колеса? Старые, подержанные, лысые... Какие угодно, сможешь?— Смогу...— Вот и хорошо. Кажется, все... У тебя есть где-нибудь родня?— Тетка на Украине.— Мой тебе совет — немедленно дуй к тетке. Чтоб через неделю был у нее. Учитывая тяжесть содеянного... После той мясорубки, которую ты устроил, тебе год в себя приходить надо. Тетка примет на год?— Она будет счастлива.— Я тоже. Выучишь украинский язык, он уже становится, вроде как, иностранным. Кажется, подъехал мой водитель... Пошли. Отвезу тебя домой.— Так что... получается, отпускаете?— А за что мне тебя задерживать? Не вижу причин, — Пафнутьев хотел поторопить Андрея, встряхнуть его, но видя, что тот попросту еле ворочает языком, что каждое слово дается ему с трудом, присел рядом, положил руку на плечо. — Ну? Как? Легче?— Нет, — и Андрей, уткнувшись в тяжеловатое плечо Пафнутьева, разрыдался. Слезы лились у него из глаз, как у ребенка. Увидев появившегося в дверях водителя, Пафнутьев махнул рукой, подожди, дескать. Водитель сочувственно покачал головой и осторожно попятился из сарая. — Ведь все могло быть иначе, все могло быть иначе, — сквозь рыдания проговорил Андрей. — Как они узнали, куда я ее отвез, как?— Твой телефон прослушивался, — бесстрастно произнес Пафнутьев.— Кем?! — Андрей отшатнулся, чтобы лучше видеть лицо следователя.— "Прокурор дал команду.— Я убью его, — прошептал Андрей, глядя мокрыми глазами в стену сарая.— Не надо, — спокойно произнес Пафнутьев. — Ты и так славно поработал. Отдохни малость... Сделай передышку. Я сам с ним разберусь.— Точно?— Доверься мне в этом деле.— Подождите, — сказал Андрей, — посидите здесь, я сейчас, — и, прежде чем Пафнутьев успел сообразить, в чем дело, Андрей выскочил из сарая и метнулся за угол дома. Пафнутьев бросился за ним, но споткнулся, упал, а когда поднялся, Андрей уже вылез из погреба, держа в руках черный чемоданчик. — Вот, — сказал он. — Там полно бумаг, может, пригодятся...Пафнутьев взял чемоданчик, с опасливостью положил его на стопку дров, потрогал пальцем замочки.— Я уже открывал, — сказал Андрей. — Нет там никакой взрывчатки.Открыв крышку, Пафнутьев внимательно просмотрел несколько листочков.— Боже, — прошептал он потрясение. — Боже... Андрей, где ты все это взял?— У Заварзина.— Ты знаешь, что это такое?— Документы какие-то... Но фамилии там мелькают забавные... Сысцов, Колов, Анцыферов...— Андрей! — торжественно произнес Пафнутьев, — ты страшный человек. Это же приговор. Голдобов всю жизнь собирал эти документы, надеясь, что когда-нибудь они спасут его, отведут удар... Они бы спасли его, если бы он успел кому-нибудь о них сказать... Но они у него пропали. И это все ускорило... В чемоданчике больше ничего не было?— Нет, — ответил Андрей, помолчав.— Да? Ну ладно. Ты со всеми расквитался... Не только с теми недоумками, но и с этой публикой, — Пафнутьев похлопал тяжелой ладонью по крышке чемоданчика.— Я уже открывал, — сказал Андрей. — Нет там никакой взрывчатки.Открыв крышку, Пафнутьев внимательно просмотрел несколько листочков.— Боже, — прошептал он потрясение. — Боже... Андрей, где ты, все это взял?— У Заварзина.— Ты знаешь, что это такое?— Документы какие-то... Но фамилии там мелькают забавные... Сысцов, Колов, Анцыферов...— Андрей! — торжественно произнес Пафнутьев, — ты страшный человек. Это же приговор. Голдобов всю жизнь собирал эти документы, надеясь, что когда-нибудь они спасут его, отведут удар... Они бы спасли его, если бы он успел кому-нибудь о них сказать... Но они у него пропали. И это все ускорило... В чемоданчике больше ничего не было?— Нет, — ответил Андрей, помолчав.— Да? Ну ладно. Ты со всеми расквитался... Не только с теми недоумками, но и с этой публикой, — Пафнутьев похлопал тяжелой ладонью по крышке чемоданчика.— Там что-то важное?— Расчеты... Взаимные расчеты.— Этого достаточно, чтобы их взять?— Не сразу. Честно предупреждаю — не сразу. Не смогу. Но это уже моя родная стихия — бумаги, подписи, расписки, обязательства, — счастливо улыбнулся Пафнутьев. — Здесь не будет погонь, стрельбы, а может, и трупов не будет... Все, старик, — он обнял Андрея за плечи. — Пошли. — Нам пора. Да и мама, наверно, волнуется. * * * В коридоре прокуратуры Пафнутьева ожидал Фырнин. Он загородился от всех газетой, надел на нос очки и углубился в чтение. И только иногда поверх газетного листа бросал настороженные взгляды на каждый хлопок двери. Наконец появился Анцыферов, — его тоже не было с самого утра.— Хорошее же впечатление останется у вас о нашем городе! — воскликнул прокурор с подъемом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140