Заварзин не стал им мешать. Он постоял в сторонке, прошелся по улице и только потом, легонько раздвинул толпу у машины, уселся в желтое бархатное сиденье. Заварзин не торопился. Включил магнитофон, ткнул в узкую прорезь кассету, уменьшил звук и некоторое время сидел, откинувшись на спинку сиденья, бездумно и расслабленно. И только по двигающимся под закрытыми веками глазам можно было догадаться, что он видел в эти минуты что-то беспокойное, тревожащее. Минут через десять он включил неслышный мотор и тронул машину. Бросив взгляд в зеркало, удовлетворенно кивнул — восторженные зеваки обалдело смотрели ему вслед. Сверкающий под полуденным солнцем зеленый “мерседес” миновал перекресток, на котором произошло убийство. Ничто сейчас не напоминало о трагедии — асфальт был чист и сух, прохожие предпочитали затененную противоположную сторону улицы, лишь несколько человек толпились у киоска с мороженым. Заварзин, не замедляя скорости, проехал мимо, хотя на светофоре уже горел желтый. Постовой проводил его взглядом — он знал эту машину.На пляж Заварзин успел как раз к назначенному времени — крупноватая девушка с короткой стрижкой уже сидела под грибком, с легким нетерпением оглядываясь по сторонам.— А вот и я, — сказал Заварзин. — И почти без опоздания.— На такой машине грешно опаздывать.— Ох, не сглазь, Наташа! Ох, не сглазь! — Заварзин снял светлый пиджак, мимоходом коснувшись ее груди. — Ой! Что там у тебя? Ты что-то прячешь!— Шарики! — легко ответила Наташа. — Теннисные шарики.— Крупноваты для игры!— Смотря для какой.— Поиграем, тогда и разберемся, а? — он посмотрел исподлобья. — Не возражаешь?— Поиграем. Вот жара немного спадет...— Эх, дожить бы! — шутливо простонал Заварзин. * * * Пафнутьев разложил на столе фотографии, которые принес Худолей, и, не торопясь, рассматривал одну за другой. Снимки получились неплохими, даже на глянец эксперт не поскупился, что бывало с ним нечасто. Сам Худолей сидел тут же, закинув ногу на ногу так, что тощая выпиравшая коленка была видна во всех анатомических подробностях. Скучая, Худолей листал какой-то журнал, листал шумно, резко, словно его раздражала каждая страница и он торопился побыстрее ее перевернуть. Время от времени взглядывал на следователя, пытаясь понять его настроение.— Так, — произнес наконец Пафнутьев, откладывая в сторону один снимок. — А словами можешь что-нибудь сказать, — вслух, внятно, четко?— Тяжелый случай, Паша. Но кое-что есть, не зря мы ползали по этому переулку. Ты правильный снимок выбрал. Как и старались ребята, а всего не предусмотрели — протектор оказался меченым. Зная, как они гоняют по дорогам, по бездорожью, можно предположить, что повреждение обязательно обнаружится. И оно обнаружилось. Смотри, вырвана часть протектора в виде этакого треугольничка довольно правильной формы...— Вижу, — Пафнутьев взял снимок, всмотрелся в него. — Авось сгодится... Когда мотоциклиста поймаем, — он сунул снимок в потрепанную папку. — Помнишь, как обрывался на дороге след мотоцикла? Резко и навсегда. Мотоциклы, насколько мне известно, пока еще не летают... Куда он мог деться?— А черт его, знает! Скорее всего, вкатили на что-нибудь... Другого объяснения не вижу.— Вкатили? — с сомнением проговорил Пафнутьев. — Хлопотно это... И потом, остановка, кто-то должен с мотоцикла слезть... След в этот момент наверняка завиляет, появятся отпечатки подошв... А там ничего этого нет. Ладно, разберемся. Что еще?— Кровь на заборе — третья группа. На левой руке у одного из мотоциклистов наверняка есть ссадина, содранное место... Что-то в этом роде. Эти охламоны с перепугу не вписались в поворот... Несколько метров они ехали вдоль забора и все это время от досок отталкивались.— Это все? — уныло спросил Пафнутьев.— На рукавах у преступников, на левых рукавах, должны остаться древесные занозы. Мелкие, почти незаметные. Их так просто не вытащить из ткани. И куртка оставила след на заборе... черная куртка из брезентовой ткани. И еще, Паша... Когда мотоцикл бросило на забор, один из седоков оперся ногой о землю. И оставил отличный отпечаток подошвы. Рубчатая подошва ботинка типа туристского... Если найдешь, доказать несложно, — Худолей протянул еще одну фотографию.Пафнутьев взял снимок, всмотрелся в него и, не сказав ни слова, сунул в папку.— Все это хорошо, — вздохнул он, — все это мило... Но у нас нет ничего, что помогло бы установить их самих.— Я, конечно, извиняюсь, — перебил его Худолей, — но ты несешь чушь. Как это ничего нет?! А мотоцикл ни о чем не говорит? Рокеры-шмокеры тебя не интересуют? А обрез? А заряд? А прокладки? А связи бедолаги Пахомова? Эти убивцы, между прочим...— Как ты думаешь, чем они занимаются?— Водку пьют, — не задумываясь, ответил Худо-лей. — Тут и думать нечего. Все, кто достал водку, пьют. А кто не достал — маятся.— Да, кстати, — Пафнутьев поднял с пола портфель, не торопясь пощелкал замками и, порывшись в его глубинах, вынул бутылку водки. Как недавно Халандовский, он взял ее за самый кончик горлышка и поставил на стол. — Хотя ты во мне и сомневался... Однако же, должен признать, что слов своих не забываю.— Паша! — вскочил Худолей. — Паша... Представляешь, надежда в душе теплилась, слабая, гаснущая надежда... Но верить боялся. Как мы все-таки изверились, как обнищали духом! Как мало в нас осталось высокого и чистого! Если я когда-нибудь...— Спрячь, — сказал Пафнутьев. — А то выгонят обоих.— Да я мигом, да я... — Худолей сунул бутылку в карман, сверху на торчавшее горлышко натянув рукав, прокрался к двери, осторожно выглянул наружу. Убедившись, что опасности нет, выскользнул из кабинета, большими бесшумными шагами пробрался в конец коридора, где висели противопожарные ведра да топоры с крючьями и нырнул в свою каморку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140