Поколебавшись, Пафнутьев взял трубку.— Слушаю, — сказал он негромко, стараясь не разбудить хозяйку.— Ларису мне, — произнес мужской голос с некоторым недовольством.— Она плохо себя чувствует... Передать ей что-нибудь?— Что значит, плохо чувствует? И к телефону подойти не может?— Как вам сказать... Она недавно заснула...— А кто это? С кем я разговариваю?— Родственник, я только сегодня здесь оказался, — сказал Пафнутьев чистую правду. — А вы, простите, кто будете?— Передайте Ларисе, что звонили из Сочи. Он знает. Скажите, что снова буду звонить.— А вы знаете о несчастье? Сегодня случилось... — Пафнутьев хотел подольше послушать этот хрипловатый властный голос.— Какое еще несчастье? — спросил мужчина после заминки. — Что вы имеет в виду?— Дело в том, что убит Коля... Вы знакомы с Колей? Это ее муж... Он работал водителем... Извините, я не знаю вашего имени, как мне вас называть?— Не надо меня никак называть. Передайте, что буду снова звонить. Вот и все.— А как ей о вас сказать-то. — прикинулся Пафнутьев круглым дураком.— Скажите, что был звонок из Сочи. Все. На том конце провода положили трубку и Пафнутьев услышал частые гудки отбоя. Но об был доволен этим кратким и вроде бы бестолковым разговором. Многое в нем звучало странно, во всяком случае озадачивало. Человек звонит в чужой дом, а говорит тоном недовольного хозяина. Ему сообщают о смерти знакомого, а он не высказывает ни малейшего интереса. Значит, знает об убийстве, но что-то заставляет его скрывать свое знание... И довольно забавно прозвучало в конце словечко “все”. Так закончить разговор мог человек, привыкший работать секретарем, который выполняет указания, сидит на телефоне, охраняя от разговоров ненужных, от просителей никчемных. Похоже, большой начальник звонил, — усмехнулся Пафнутьев. — А в Сочи в данное время находится только один начальник, который мог звонить Лариса Пахомовой в этот день — Илья Матвеевич Голдобов.— Ну что ж, Илья Матвеевич, вот мы и познакомились, — подумал Пафнутьев, выходя из квартиры и старательно закрывая дверь. Старушки опять повернули к нему свои вопрошающие лица-подсолнухи и продолжали поворачивать, пока он проходил между скамейками. — “С нетерпением жду вашего возвращения с южных берегов, Илья Матвеевич, — продолжал Пафнутьев свой мысленный разговор с Голдобовым. — Надеюсь, вы хорошо отдохнули и сможете выкроить часок, чтобы ответить на мои невинные вопросы. Заверяю вас, уважаемый Илья Матвеевич, что постараюсь подготовиться к встрече и сделаю все, чтобы наш разговор не оказался пустым. Водителя вашего “все-таки убили”, как выражается его жена, и мне любопытно, какими словами вы сами расскажете о столь печальном происшествии”.Выйдя из затемненного двора на залитую солнцем улицу, Пафнутьев невольно зажмурился, привыкая к свету и зною, а заметив телефонную будку, направился к ней. Она стояла на самом солнцепеке и была настолько раскалена, что к ней нельзя было притронуться. Но автомат, как ни странно, работал и Пафнутьеву удалось связаться с прокуратурой.— Леонард Леонидович? — почтительно произнес он, узнав голос Анцыферова. — Рад приветствовать вас в столь солнечный день! Надеюсь, вы хорошо себя чувствуете?— Кончай трепаться. Что у тебя?— Первые поиски и находки. Первые просьбы, Леонард..— Слушаю тебя! Говори быстрее, у меня мало времени!— Надо бы срочно установить прослушивание домашнего телефона Пахомовых. Прямо сейчас, Леонард.— А основания? И потом — зачем? Что это даст?— Дело в том, что сегодня, может быть, даже в ближайший час или два, жене Пахомова будет звонить Голдобов.— Выразить соболезнование?— Возможно. Но он, как мне кажется, скажет и нечто существенное.— Павел! Причем здесь Голдобов? Он за тысячи километров, ведь не будешь же ты утверждать, что...— Именно это я и буду утверждать, — твердо сказал Пафнутьев. — Пахомов, расстрелянный сегодня утром в центре города, долгие годы был не просто водителем Голдобова, но и его доверенным лицом, человеком, который знает все его тайные и явные деяния. А жена Пахомова, краса и гордость Управления торговли, была, как многие утверждают, любовницей Голдобова.— И ты этому веришь? — рассмеялся Анцыферов, но как-то напряженно. — Надеюсь, ты не считаешь, что Голдобов стрелял из Сочи, да так метко, что...— Остановись, Леонард. Ты поступишь так, как считаешь нужным. В течение ближайшего часа будет звонок от Голдобова. И я вполне официально прошу тебя установить прослушивание. Ты отказываешь мне, я правильно понимаю?— Нет. Не отказываю. Но мне нужны основания. Откуда тебе известно, что такой звонок последует?— Откуда? — Пафнутьев хихикнул в трубку. — Я только что разговаривал с Голдобовым. И он твердо заверил меня, что позвонит.— Что?! Ты разговаривал с Голдобовым? Зачем?Как?— По телефону, Леонард. По телефону. Междугородному.— И что он сказал? — каким-то смазанным голосом спросил прокурор, и Пафнутьев догадался, — в кабинете еще кто-то есть.— Знаешь, привета он тебе не передавал, пренебрег, хотя, возможно, ты огорчишься. А в остальном все нормально. Чувствует себя неплохо, загорел, посвежел. Скоро собирается вернуться. Очень опечалился, узнав о смерти Пахомова.— Павел, то о чем ты просишь, я не могу решить походя, между прочим. Такие вещи требуют серьезных и обоснованных... Обоснований.— Обоснованных обоснований? — переспросил Пафнутьев. — Леонард, ты выражаешься с каждым днем все изысканнее. — Тебя кто-то смущает в кабинете. Но я заканчиваю. И хочу повторить... Совершено убийство. Через час в телефонном разговоре будут обсуждаться подробности преступления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140