А ты, прокурор, не желаешь эти подробности знать. По каким-то своим, очевидно, уважительным причинам. Отныне я не очень в тебе уверен, Леонард. Следовательно, отныне и ты не можешь быть вполне уверен во мне. Согласен?— Павел, послушай меня... Голдобов — не тот человек, с которым можно вести себя столь... Бесцеремонно.— Я ничего не говорю о Голдобове. Я говорю о телефоне Пахомова, убитого сегодня утром в двух шагах от прокуратуры, — отчеканил Пафнутьев. И повесил трубку. И подумал: “Анцыферов допустил ошибку, Анцыферов засветился."Из раскаленной будки Пафнутьев вышел с облегчением. У него не возникло ни огорчения, ни досады после разговора с прокурором. Конечно, Голдобов мог сказать нечто существенное, как-то определить свою роль в происшедших событиях, могла раскрыться и Лариса. Но досады не было. Прокурор подтвердил, что надеяться на него не надо, что Пафнутьев в одиночестве. И все, что он подумал плохого о начальстве, — справедливо. Его расчеты верны, а это приятно само по себе.Увидев в тени большого тополя бочку с квасом, Пафнутьев, не раздумывая, стал в очередь. Ему нужно было осмотреться, а очередь подходила для этого, как нельзя лучше. И опять он не ошибся — обладатель желтых туфель стоял у табачного киоска. Теперь Пафнутьев мог рассмотреть его подробнее. Пиджак светло-серый, в легкую клетку. Рубашка голубая, воротничок действительно четкий, поскольку новый. Короткая стрижка.. “В наше время это говорит о том, что парень не чуждается спорта, а поскольку фигура его не отличается атлетическими излишествами, то спортом он увлекается скорее всего бойцовским. Осторожнее с ним надо. Подойти поговорить? Не получится. Он решений не принимает. Откровенничать не станет. Его задание простое, как пареная репа — проследить, знать мой сегодняшний день, чтобы оценить мои успехи, если таковые появятся. Охотиться на меня рано, я не представляю пока никакой опасности. Я управляем, я под контролем, я хмырь поганый... Ладно, пусть так. Но что делать? Не заметить? Это тоже ход, и неплохой. Не заметить, когда замечаешь, не понимать, когда все прекрасно понимаешь, ничего не предпринимать, когда все на изготовке..."Пафнутьев, не торопясь, пил квас, поглядывая поверх кружки на парня — тот беззаботно скучал на скамейке, поигрывал только что купленной пачкой сигарет. А сигареты купил дорогие. Далеко не каждый вот так запросто подойдет к киоску и возьмет курево за двести рублей. Значит, не опер. Ни одна зарплата не позволит курить сигареты по десятке за штуку... Задержать? И что дальше? Смех, конфуз и позор.Ну, ничего, разберемся.И Пафнутьев с преувеличенной решительностью снова направился к телефонной будке, не без содрогания вошел в ее раскаленное нутро, пошарил в карманах, сделал вид, что набрал номер, склонился словно бы в каком-то важном и срочном разговоре, но тут же в сердцах бросил трубку на рычаги и спешно зашагал в сторону от проспекта. Когда-то эта несложная игра ему крепко помогла. Звонок из будки должен был убедить кретина в желтых туфлях, что произошло нечто чрезвычайное и сейчас важно не упустить объект. Пафнутьев сознательно не делал ничего отвлекающего — не оглядывался по сторонам, не наклонялся, чтобы завязать шнурок, не смотрел сквозь витрины киосков, он вел себя с легкомысленной простотой, как это и положено человеку самоуверенному и туповатому.Свернув в переулок, Пафнутьев прошел вдоль длинного дома, потом в глубину двора и через несколько минут оказался в безлюдном месте. Когда-то здесь располагалась автобаза, но несколько лет назад ее разогнали, перевели куда-то на окраину города, а неспешные городские архитекторы никак не могли сообразить, что делать с освободившейся площадью. С тех пор и стояли эти покосившиеся железные ворота, осталась и рассохшаяся деревянна будка, в которой когда-то коротал бесконечные и бессмысленные часы вахтер. Убедившись, что парень след не потерял, Пафнутьев вошел в будку. Сквозь ее немытое стекло заглянуть внутрь было невозможно, зато изнутри все прекрасно просматривалось, а дверь распахивалась от одного удара ноги. Ждать пришлось недолго.Сначала Пафнутьев увидел, как на солнечную щель между половинками ворот легла тень — кто-то осторожно заглядывал во двор автобазы. Убедившись, что все спокойно, парень протиснулся в ворота, стараясь не запачкать пиджак. Он отряхнул следы ржавчины, оставшиеся на рукаве, и лишь потом осмотрелся. “Пижон”, — подумал Пафнутьев. Через просторный пустырь тянулась протоптанная местными жителями тропинка. Все говорило о том, что именно по ней и удалился следователь. Еще раз оглянувшись, парень торопливо направился вглубь пустыря. Но не успел сделать и нескольких шагов, как сзади раздался грохот распахиваемой двери. Тяжелый Пафнутьев одним прыжком настиг его, свалил на залитую мазутом землю и, не давая подняться, всем телом вдавил в грязь.— Лежать, подонок! Лежать, а то придушу! Однако, следователь не знал, с кем имеет дело, и это его подвело. Парень лежал покорно и с недоуменным лицом смотрел на красное от натуги лицо Пафнутьева. Но стоило тому чуть разжать хватку, чуть приподняться, как он тут же спружинил, откатился в сторону и вскочил на ноги. Через секунду в его руке блеснул нож.— Спокойно, дядя, — проговорил он, — Спокойно. Не надо горячиться. Не советую...— Брось нож! — приказал Пафнутьев, даже не надеясь, что тот послушает, но ему важно было вступить в разговор.— Уйди с дороги, дядя, — сказал парень. — Дя-дя!Ты меня слышишь? Уйди с дороги, — он, видимо, хотел снова нырнуть между половинками ворот, не зная, какая неожиданность подстерегает его в глубине заброшенного гаража.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140