.. Павел Николаевич!— Ого! Меняешься прямо на ходу! До скорой встречи. Вика!Пафнутьев вышел, закрыл за собой дверь и, лишь услышав щелчок замка, направился к лифту. * * * Большой самолет тяжело накренился на одно крыло, и опасливо охнувшие пассажиры увидели прямо перед собой в боковых окошечках землю, кромку леса, прямую дорогу с бегущими машинами, а пассажиры с другой стороны с неменьшим страхом смотрели в небо, пустое и безжизненное. ИЛ уверенно и грузно шел на посадку. Свободная, прожженная солнцем бетонка расстилалась перед ним до самого горизонта.Загорелый пассажир в белой рубашке с подкатанными рукавами приник к окошку, рассматривая пригородные строения. Лицо его было нестарым, довольно добродушным, но, казалось, на нем многовато кожи, как на морде у крупной породистой собаки. Да, Голдобов возвращался из отпуска. Два часа назад он покинул сочинское побережье, с сожалением последний раз взглянул из самолета на сероватую от зноя полоску пляжа, усыпанную точечками тел. Он чувствовал себя готовым к поступкам и решениям.Самолет выровнялся, за бортом мелькнула выжженная и порыжевшая трава, запыленные аэродромные фонари, колеса коснулись бетонки, самолет тряхнуло и по салону, напоминающему зрительный зал, средних размеров, пробежал вздох облегчения. Голдобов улыбнулся, показав крупные, чуть редковатые зубы.Пассажиры засуетились, не в силах совладать с собой, начали расхватывать вещи, стремясь побыстрее покинуть помещение, где два часа томились, маялись и надеялись выжить. Выжили. Голдобов закрыл глаза и откинулся в кресле. Пусть торопятся, ругаются, оттаптывают друг другу ноги. Все равно дома он будет первым. Его ждут, его встречают, у него все в порядке.Голдобов разрешил себе подняться из кресла, когда в самолете почти никого не осталось. Набросив пиджак на руку, в другую взяв небольшой кожаный чемоданчик с наборным замочком, свободно прошел по мягкой ковровой дорожке, спустился по ступенькам на первый этаж — он умел ценить эти мимолетные удовольствия. У самого выхода, ослепленный солнечным светом, он, тем не менее, увидел стюардессу, которая всю дорогу баловала его холодной минеральной водой, поцеловал ей руку, шало глянул в глаза.— До скорой встречи, Наташенька. Еще полетаем?— С вами? Хоть на край света! — весело ответила девушка, беззаботностью скрывая серьезность ответа.— Договорились, — кивнул Голдобов и сбежал по трапу. Не ожидая душного автобуса, он зашагал через летное поле к зданию аэропорта, прекрасно сознавая, что нарушает порядок. В этом не было желания выделиться, нет. Он просто хотел избежать автобусной толчеи, а кроме того, великодушно давал встречающим возможность увидеть его заранее и не метаться в потной нервной толпе.И действительно, едва он приблизился к зданию аэропорта, из стеклянных дверей, отодвинув в сторону человека в форме, навстречу выбежал плотный молодой человек в светлом костюме. На ходу пожав Голдобову руку, он взял у него чемоданчик и, легонько направляя под локоть, повел в сторону от главного входа — там можно было выйти на площадь, минуя общий поток пассажиров. Еле заметная зависимость промелькнула в поведении молодого человека, наблюдательный человек мог бы понять, что встретились не просто друзья, встретились хозяин и работник. И Пафнутьев, зажатый в плотной толпе, это понял. Выбравшись на залитую солнцем площадь, он убедился, что Заварзин встречал Голдобова не один, был еще парень — длинный, сутулый, с волосами до плеч. Этот держался в стороне. Не останавливаясь, Заварзин сунул ему в руку какую-то картонку. “Квитанция на багаж”, — догадался Пафнутьев. Длинноволосый тут же метнулся в здание.Тем временем Голдобов со своим спутником, не торопясь, но и не задерживаясь, пренебрегая таксистами и нагловатыми частниками, прошли к стоянке автомобилей. И здесь Пафнутьев впервые увидел машину, о которой уже был наслышан. Зеленый “мерседес”, играющий искорками перламутра, стоял в длинном ряду машин, выделяясь добротностью и нездешней изысканностью. Он был тщательно вымыт и, несмотря на жару, казалось, хранил в себе свежесть и прохладу.Забежав вперед, Заварзин распахнул перед Голдобовым дверь, подождал, пока тот усядется, вручил ему чемоданчик со сверкающими уголками и осторожно захлопнул дверь. И только после этого, полубегом обойдя машину, сел за руль. Пафнутьев проводил ее задумчивым взглядом, вынул блокнотик и записал номер.— На дачу, — сказал Голдобов, сложив руки на чемоданчике.— Понял, — кивнул Заварзин. — Как отдохнулось, Илья Матвеевич?— Да ладно... Что тут у вас?— Представляете, какой ужас... Николая убили, — Заварзин ловко обошел несколько машин и, вырвавшись на простор широкого шоссе, снова перестроился в правый ряд.— Надо же, — обронил Голдобов. — Жаль... Хороший был парень. Мы с ним... немало поездили. И водитель хороший. Я ему доверял. И помогать приходилось, — Голдобов замолчал, сочтя, видимо, что достаточно сказал о покойнике и можно переходить к делу. — Как это произошло?— Утром, до начала рабочего дня, двое на мотоцикле..— В шлемах?— Конечно! А как же иначе! И это... На ходу из обреза. Сразу из двух стволов. Картечью.— Попали, значит? — Голдобов неотрывно смотрел на дорогу и со стороны могло показаться, что разговор совершенно его не интересует, что слова он роняет только чтобы не заснуть.— Оба заряда в грудь, Илья Матвеевич... Он скончался на месте, до скорой, до милиции... Ларису возили на опознание, она там потеряла сознание, когда увидела...— Выходит, опознала, — кивнул Голдобов.— Да, лицо оказалось нетронутым, чистое лицо было у Николая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140