Даже если учесть тот факт, что Люси не было в Лейбсе в момент наибольшего возбуждения, когда, как легко предположить, все выговорились, как могли; казалось странным, что все студентки хранили абсолютное молчание по этому поводу. Даже маленькая мисс Моррис, которая болтала, не умолкая, каждое утро, когда приносила поднос с завтраком, никогда не упоминала об этой истории. С позиции студенток Люси в этом деле была «преподавателем», аутсайдером, может быть, даже соучастницей. Ей это очень не нравилось.Но что ей нравилось меньше всего и от мыслей о чем она не могла отделаться, так это неопределенность будущего Иннес. Будущего, ради которого девушка изо всех сил трудилась эти годы, будущего, которое должно было стать триумфальным. Люси безумно хотелось найти для Иннес место немедленно, сию минуту, чтобы завтра, когда усталая счастливая женщина с сияющими глазами увидит, наконец, свою дочь, она не обнаружила бы, что та осталась с пустыми руками.Однако ведь не станешь обходить все колледжи физического воспитания один за другим как торговец-разносчик, не станешь предлагать девушку друзьям, как неудачно сшитое платье. Желания помочь было недостаточно. А Люси кроме желания помочь, оказывается, не располагала ничем.Ладно, она употребит свое желание помочь и посмотрит, куда оно приведет. Когда все остальные отправились наверх, Люси последовала за мисс Ходж в ее кабинет и сказала:— Генриетта, а мы не можем изобрести место для мисс Иннес? Недопустимо, чтобы она осталась без работы.— Мисс Иннес долго не будет без работы. А кроме того, я не могу себе представить, чтобы воображаемое место оказалось утешением.— Я не сказала «вообразить», я сказала «изобрести»: сотворить. Наверняка во всей стране имеется дюжина вакансий. Не могли бы мы соединить Иннес и работу, избавив ее от томительного ожидания ответов на поданные объявления. Это ожидание, Генриетта. Ты помнишь, каково это? Написанные красивым почерком объявления и рекомендации, которые не возвращают.— Я предлагала мисс Иннес место, и она отказалась от него. Не вижу, что еще я могу сделать. У меня больше нет вакансий.— Да, но ты могла бы связаться с каким-нибудь бюро по найму и поговорить о ней, не правда ли?— Я? Это значило бы нарушить все правила. И это совершенно не нужно. Когда она будет давать объявление, она, естественно, сошлется на меня, и если бы я не хотела давать ей рекомендации…— Но ты могла бы — о, ты могла бы попросить место, поскольку у тебя есть выдающаяся студентка…— Люси, ты говоришь абсурдные вещи.— Знаю, но мне бы хотелось, чтобы Иннес «где-то очень ждали сегодня в пять часов».Мисс Ходж, которая не читала Киплинга — точнее, не знала о его существовании — пристально посмотрела на Люси.— Для женщины, написавшей такую достопримечательную книгу — профессор Биток с похвалой отозвался вчера за чаем в колледже университета — ты рассуждаешь необыкновенно импульсивно и легкомысленно.Эта сентенция окончательно разрушила надежды Люси, которая хорошо отдавала себе отчет в собственных талантах. Почувствовав себя уязвленной, она встала и посмотрела на широкую спину Генриетты, смотревшей в окно.— Я очень боюсь, — проговорила Генриетта, — что погода испортится. Сегодняшний утренний прогноз был отнюдь не обнадеживающим, да и чудесные летние дни держались так долго, что пора ждать перемены. Если она произойдет завтра, это будет трагедия.Трагедия, вот как! Господи, глупая, никому не нужная толстуха, это ты рассуждаешь легкомысленно. Может быть, у меня коэффициент интеллекта С3 и детские порывы, но я умею распознать трагедию, когда вижу ее, и она не имеет ничего общего с тем, когда толпа людей убегает, спасая от дождя свои нарядные туалеты или сэндвичи с огурцами. Честное слово, это — не трагедия.— Да, не хотелось бы этого, Генриетта, — медленно проговорила Люси, вышла и отправилась наверх.Она немного постояла у окна на лестничной площадке, глядя на плотные черные тучи, собирающиеся на горизонте, и злорадно желая, чтобы завтра они, как Ниагара, обрушились на Лейс и затопили его, так, чтобы над всем колледжем, как в прачечной, подымался пар от сохнущей одежды. Однако Люси почти сразу осознала, сколь ужасны подобные мысли, и поспешно изменила свое пожелание. Завтра — великий день; Господи, благослови их; день, ради которого они трудилась до седьмого пота, зарабатывали шрамы, терпели саркастические замечания, ради которого их били, ломали, вытягивали, день, которого они с надеждой ждали, проливая слезы, ради которого жили. Будет только справедливо, если завтра ради них будет светить солнце.А кроме того, наверняка, у мисс Иннес есть только одна пара нарядных туфель. XVI За время своего пребывания в Лейсе Люси каждый следующий день все легче просыпалась по утрам. Когда дикий звон колокола в 5.30 впервые взорвался и разбудил ее, она, как только он стих, повернулась на другой бок и снова заснула. Однако постепенно привычка начала вырабатываться. Теперь она не только не засыпала после ранней побудки, но в последние день-два в каких-то еще дремлющих глубинах души появилось ощущение момента, когда этот звонок должен прозвенеть. А утро Показательного выступления вообще можно назвать историческим, потому что она проснулась до reveille пробуждение, зд. побудка (франц.)

.Ее разбудил легкий холодок под ложечкой, чувство, которого она не испытывала с самого детства. Оно было связано с днями, когда в школе выдавали награды. Люси всегда получала какую-нибудь награду. Никогда ничего выдающегося, увы — вторая по французскому, третья по рисованию, третья по пению, однако ее обязательно как-то отмечали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76