Она снова протянула руку, разровняла лед в полотенце и вернула компресс на лоб. От приятной прохлады голова успокаивалась. Я поймал себя на мысли, что так за мной еще сроду никто не ухаживал.
— Что ты хочешь услышать? — спросил я.
— Все, — потребовала она.
Сам не знаю, что заставило меня подчиниться. Наверное, температура, не иначе. И только? А может, ее глаза, сверкавшие любопытством у края моей постели. А может, хотя бы перед увольнением мне захотелось ее за все отблагодарить. Ну или просто представил, как они с Майком тащили меня в квартиру. Не знаю. Сам не пойму. Так, ничего не понимая, я и начал рассказ. О том, что случилось за последние трое суток. Все, что касалось меня самого, я сократил до минимума, но рассказал и то, о чем не сообщил Какисиме. Как догадался насчет компьютерной графики, как устраивался на работу — все по порядку. Кто-кто, а Охара должна понять. Я выбалтывал ей историю так долго, что сам испугался. Определенно, проклятая температура виновата, думал я то и дело — и все-таки не мог остановиться. А может, и не хотелось.
— Вот почему я сегодня и пришел в этот бар, — закончил я.
На весь рассказ ушло больше часа.
Охара молча слушала, склонив голову набок.
— Фантастическая история, — отозвалась она. — Самое непонятное — с этой компьютерной графикой. Зачем кому-то понадобилось делать такую запись?
— Как знать…
Она улыбнулась:
— Смешная у вас привычка, шеф.
— Какая привычка?
— Каждый раз, когда вы говорите «как знать», вы словно хотите скрыть, что у вас на уме.
— Что, у меня и правда такая привычка?
— Да нет! Это я так, вашу память проверила… Значит, проверка этой записи и была вашим «последним заданием»?
— Да, но теперь я хочу понять, что случилось. А если то, что я рассказал Исидзаки про эту чертову графику, и привело его к самоубийству?
— Ну это вы уже сами накручиваете. Вам ведь тоже нравился наш президент, правда?
— Ну… да, — ответил я. — Хороший был мужик. Мы с ним мало были знакомы, но он мне нравился. Такие ребята всегда умирают раньше других.
— А те головорезы в переулке — они-то здесь при чем?
— Вот уж не знаю.
— Но откуда они узнали, что вы будете в этом баре? Они же вас там давно поджидали, верно?
— У меня башка соплями забита. Даже ты меня выследила так, что я не заметил. А уж им-то сам бог велел… Наверно, еще с Хироо меня пасли. Вычислили бар и стояли курили, меня дожидаясь. Но что им от меня нужно — понятия не имею.
— А как они вас узнали?
— У меня есть метка… Я помахал левой рукой.
Она помолчала, уставившись на ожог, потом спросила:
— Значит, эта бандитская история гораздо длиннее?
— Какая история?
— О вашем прошлом. Вы рассказывали мне лишь то, что ваш отец — якудза. Но ни о молодости, ни о детстве ни разу не обмолвились. Но ведь и сегодняшние разборки с бандитами, и этот ожог — все связано, верно?
Ее рука, подплыв к моему лицу, легонько коснулась лба. За ней тут же потянулась вторая. Две горячих ладони — еще жарче, чем я сам, — обняли мое лицо. Все вокруг замерло. Я вспомнил, как нечто похожее случилось со мною лет двадцать назад. Почему я подумал об этом?
Где-то вдалеке шумел кондиционер.
— Не хочу вспоминать…
— Ну, тогда я не буду спрашивать.
Она смотрела на меня не отрываясь. Я залюбовался сиянием ее глаз. Живым сиянием, которому суждено померкнуть еще не скоро. Моя рука вдруг сама потянулась к ней — но тут же упала обратно на одеяло. Отняв руки от моего лба, она опустила их на подушку. Глядела на них и молчала.
— Эй, Охара…
— Да, шеф?
— Это правда, что салариманы живут свою жизнь взаймы?
— Жизнь взаймы?
— Каждый день на одном и том же месте делают одно и то же. То, что не имеет никакого отношения к ним самим. Они никогда не думали, что будут жить именно так. Наверно, мечтали, что где-нибудь найдут себе более подходящую жизнь. И с этой детской мечтой продолжали вкалывать до самой старости… Может, не нужно доживать до сорока шести лет, чтобы об этом задуматься? Как считаешь?
— Все люди разные…
— Наверное. Но ты уж точно не такая.
— Это верно! Мне работать интересно. Я не из тех, кто свое дело не любит. Я и в другой секции спокойно работать могла бы. А то и в другой компании…
— Это правда. Ты не из тех, кто живет взаймы. На таких, как ты, вся страна и держится. Какие бы увольнения ни случались. Даже если вся экономика к чертям полетит, ты достаточно крута, чтобы выжить.
— Это вы меня хвалите? Или за дурочку держите? Одно из двух…
— Ни то ни другое. Представь себе, даже твой шеф-каракатица иногда способен на искренние слова.
— Вас послушать — такие, как я, похожи на тараканов. Знаете, какая у тараканов выживаемость? Вот и мы такие же…
— Теперь салариманам без этого никуда. Такие уж нынче времена настали.
Я вспомнил Томидзаву. Наш разговор на поминках Исидзаки. Конечно, его возраст и ситуацию с Охарой не сравнить. Можно только сочувствовать тому, в какой заднице он оказался. Но разве сам Томидзава мог бы выжить в любых условиях? Весь остаток жизни он, скорее всего, проведет покорно понурив голову. Ведь ему есть что терять. А у меня ничего нет. Ни дома, ни семьи, ни готовности к переменам. И ни малейшей перспективы…
— Может, вы и правы, — тихо сказала Охара. — Только… С чего это вас на такой разговор потянуло?
— Да так. Просто подумалось.
Она подняла на меня глаза. И очень долго не опускала.
— Ну а вы сами какого типа?
— Наверно, я все еще ребенок, — ответил я. — Права была Нами-тян… Но разговор сейчас о тебе. Ты когда-то сказала: мол, если муж — хозяин, то ты в его доме — жилец. Помнишь такое?
— Помню, — кивнула она.
С ее мужем я встречался только однажды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94