— Но с нами ты возишься, как наседка с цыплятами. С чего бы, а?
— Да как тебе сказать… По-моему, мы с тобой одного племени.
— Одного племени?
— Ну да. Я от здешнего народу по цвету отличаюсь. Вот и ты такой же. Я, конечно, не о цвете кожи говорю. Ты внутри по цвету другой.
Он налил еще пива и мне, и себе. Охара продолжала трещать по-английски, как заправский радиодиджей.
— Кажется, заканчивают, — наконец сказал Майк.
Охара отключила трубку. Первым делом я, конечно, поинтересовался, откуда у нее такой отменный английский.
— Ходила на курсы, — скромно ответила она, и я подумал, что директор этих курсов может смело плакать от счастья.
Охара перешла к делу.
— Этот профессор Элмс — очень приветливый старичок, — сообщила она. — И веселый к тому же. Очень подробно мне все рассказал. «Эдвайзером» у Ёды он проработал с девяносто первого года по девяносто третий. На мой вопрос, что этот Ёда за человек, он ответил так: «Ну, достаточно талантливый, достаточно веселый… С окружающими ладил достаточно неплохо… Ни заклятых врагов, ни ярых поклонников не имел…» Еще немного помялся да и закончил: «В общем, человек достаточно приличный». А когда я спросила, что бы он сказал, если бы Ёда стал большим японским политиком, он ужасно развеселился. «Надеюсь, уже от одного присутствия в японской политике достаточно приличных людей ее самочувствие заметно улучшится». Ну, то есть профессор считает, что японской политикой занимаются недостаточно приличные люди…
— Полностью согласен с господином профессором.
— Но по-настоящему сильное впечатление Ёда произвел на него только однажды.
— Когда же?
— В девяносто втором году, когда в Луизиане застрелили японского студента. Помните, громкое дело было? Парнишка решил попугать друзей на Хэллоуин, но перепутал дом, и хозяин застрелил его из винтовки. Семья погибшего только через два года добилась, чтобы убийцу посадили. А поначалу суд признал его невиновным… Так вот. Сразу после этого и по Си-эн-эн, и по спутниковому телевидению японцы на чем свет стоит ругали американский закон, из-за которого у обычных граждан скопилось столько оружия. И только Ёда в своих передачах держался очень спокойно, будто ничего ужасного не произошло. Профессор Элмс вообще хорошо разбирается в японских реалиях. И поэтому страшно удивился, когда Ёда в одном из выступлений вдруг заявил, что в детстве сам не раз забавлялся стрельбой из пистолета…
— Хм-м? — промычал я, протягивая к ней руку. — Одолжи-ка мне трубочку!
— Куда это вы звонить собрались?
— Наконец-то захотел пообщаться с профессором Ёдой.
— С чего это вдруг?
— Гиперсуперновость. Похоже, процент якудзы в наших рядах несколько выше, чем я думал. Это тебе не пять процентов, как в пиве. Здесь уже, скорее, русской водкой попахивает…
15
Глядя на распечатку с резюме профессора Ёды, я набрал телефонный номер его кафедры. «Секудочку, — ответили в трубке. — Соединяем с его кабинетом». Наверное, не застану, подумал я — и ошибся. «Сэнсэй!» — позвал его какой-то молодой голос. Серьезная, видать, субординация в этом университете Эдо. Наконец сам сэнсэй подошел к телефону.
— Ёда слушает!
Я представился. При слове «Тайкэй» он сразу же вспомнил, кто я.
— А! Так это вы звонили насчет кончины президента Исидзаки?
— Совершенно верно, — ответил я. — Уж извините, что побеспокоил.
— Ничего страшного… Чем обязан на этот раз?
— Я по поводу одного нелепого слуха.
— Слуха? Какого же?
— Говорят, вашу кандидатуру выдвигают на выборы в Палату советников…
В трубке весело рассмеялись:
— Интересно! Кто же распространяет такую чушь? Вот недавно и газетчики то же самое спрашивали… Чего только не выдумают эти репортеры!
— Но я это услышал от знакомого.
— Вот как? И что это за знакомый?
— Этого я сказать не могу.
Он выдержал небольшую паузу, потом спросил:
— Ну, хорошо. Если вы считаете подобные, э-э… фантазии правдой, чего именно вы от меня хотите?
— Видите ли, сэнсэй, я ваш давний поклонник. Подумал — может, я мог бы вам чем-нибудь пригодиться? Вот и наш президент, пока жив был, очень вас уважал…
— Вы очень любезны, Но я занимаюсь академической деятельностью. И лезть в политику ни малейшего желания не испытываю.
— И все потому, что какой-то несчастный ролик не выйдет в эфир?
— Не понимаю… О чем вы?
— О возможности выпустить в коммерческой телерекламе фальшивую «хронику событий» с вашим
участием.
Снова пауза. Правда, на сей раз совсем другого характера.
— Прошу извинить, — сказал он. — Но для того, чтобы обсуждать нелепые слухи, я временем не располагаю. Прощайте!
— Но может, вам интересно узнать и другие нелепые слухи?
— ?..
— Говорят, что помимо академической деятельности сэнсэй также тесно сотрудничает с одной мафиозной организацией…
В трубке злобно хрястнуло, и связь оборвалась. Похоже, академических деятелей правилам хорошего тона не обучают.
В голове всплыла видеозапись, которую показывал Исидзаки. Финальная сцена с лицом Ёсиюки Ёды в лучах рассвета. Улыбка абсолютного блаженства на губах. Я сравнил эти мастерские кадры с его манерой швырять телефонную трубку. Небо и земля… Признаться, такого смятения от Ёсиюки Ёды я не ожидал.
— Ну, шеф? — спросила Охара. — Что-нибудь получилось?
— Долгого разговора не вышло. Но одну вещь я понять успел. Этот Ёда — и правда приличное черт-те что.
Она собралась было закидать меня вопросами, но тут за стойкой показалась Нами-тян.
— Эй… Что тут у вас происходит?
— Ничего особенного, — заверил я хозяйку. — Ведем научные дискуссии.
— Хм-м… Значит, малыш тебе уже все рассказал?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94