— Вот это терпение! Я, конечно, не собираюсь тебе проповеди читать. Но интересно, что сам о себе думает человек, когда сожрет столько дерьма?
— Никогда об этом не думал. У меня такой стиль жизни. Другого нет.
— Это какой же? Сам не живешь и другим не даешь?
Он криво усмехнулся. Мои слова, похоже, были ему до лампочки.
— Если я верно понял, — уточнил я, — сначала вы не планировали давить на Дзюнко Кагами. Вопрос стоял только об Исидзаки. Но в итоге вы замкнули их друг на друга, так, что ли?
— Да, — кивнул он. — Нужно было чем-то заткнуть ей рот. Шантажируя Дзюнко собственной дочерью, Сато и сам рисковал слишком многим.
— Честно признаюсь: завидую твоей нервной системе, — вздохнул я. — Обычному человеку, нажравшись такого дерьма, давно бы уже поплохело…
Не меняясь в лице, Кацунума бесстрастно смотрел на дорогу.
— Поначалу этого хватало, — продолжал он. — Инвестиции «Тайкэя» потекли в «Ёсинагу». А позже к ним и добавку приписать удалось. Уже на этом мы нагревались очень неплохо. Поэтому, когда Исидзаки уперся и начал условия выдвигать, спорить не стали. Он ведь сразу заявил, что, кроме «Кагами-билдинга», больше ничего инвестировать не собирается. Ну, мы и согласились. Знаешь, что в нашей работе самое главное? Не перегнуть палку. Когда давишь кому-то на горло — оставляй место для вдоха.
— М-да. Послушаешь тебя — чему только не аучишься… Но зачем вы назвали здание «Кагами»? Вам же это имя — как кость в горле, разве нет?
— Это было вторым условием Исидзаки. «Раз уж это могила — пусть так и называется». Так он сказал.
— Могила?!
— Да. Я тоже, помню, переспросил, но он не стал объяснять. Только добавил, что это — его условие, и замолчал как рыба. Для нас, понятное дело, большой проблемы в том не было. Какая разница, как что называть. Но считать это чьей-то могилой, конечно, странно… Хотя еще страннее другое. Получалось, он сам предлагал вписать в документы имя, которое могло выдать его с потрохами! Когда ты в конторе об этом спросил, я тебе не ответил. И знаешь почему? Потому что и сам до сих пор не знаю, что он имел в виду. Может, ты мне расскажешь?
Я не стал рассказывать. Не было никакого желания. Хотя сообразил, в чем дело, как только это слово коснулось моего уха. Оно объясняло все. Во-первых, Кацунума уже догадался, хотя и не понял. Исидзаки спланировал дело так, чтобы улики его преступления сами выплыли на поверхность. Все тайное должно становиться явным, считал он. Такой это был человек. Но все-таки существовала еще одна причина. Могила. Это странное слово взорвалось в моей голове, как весенний гром. Могильные камни ставят в память о том, что закончилось. И вырезают имя. Для Исидзаки на этом закончилось его будущее с Дзюнко Кагами. По крайней мере, он так решил. Когда понял, что даже после смерти жены быть вместе им не суждено. Когда угрозы в их адрес вышли на очередной виток. Своими руками похоронил мечты о будущем, в котором они были бы вместе.
А кроме того — теперь я, кажется, понял, зачем Дзюнко Кагами открыла в этом здании свой ресторанчик. Когда их будущее умерло, она решила поселиться в могиле этого будущего. И передавая ему таким образом свое чувство, еще несколько лет находиться с ним по ту сторону Времени.
Для подобной догадки у меня не было никаких оснований. Но я в них больше и не нуждался. Самого этого слова — могила — было достаточно, чтобы все встало на свои места. Хотя ко мне самому это не имело ни малейшего отношения — я знал, что существует мир, в котором живут такие мужчины и женщины. Или, по крайней мере, существовал.
Я посмотрел на пистолет в руке. И поднял голову.
— Одного не пойму, — сказал я. — Зачем тебе было врать, что ты из семьи Саэки? Тоже для вывески?
Он понял, что я сменил тему. Но виду не подал.
— Точно. Для вывески… Очередной кусок дерьма: работа живой мишенью.
— Живой мишенью?
— Этот паскуда Сато всю жизнь должен был скрывать, что когда-то породнился с самим Тэцуо Саэки. И надежно подстраховался. Теперь, если его старые грехи вылезут наружу, все стрелки укажут на меня одного. Для этого он и распускает слухи, что от Саэки откололся именно я. Слава богу, от его банды уже остались одни старики, человек шесть или семь. Ну, с теми-то мы быстро договорились, в обиде никто не остался… Короче, сегодня ни о «подвигах» Сато, ни о моем настоящем прошлом ни одна собака не гавкнет.
— Да, похоже на то… Круто ты все обставил. Ну, и как вывеска, хорошо держится?
— А что ей будет. Красивая вывеска, с позолотой. «Легенда дома Саэки»… Есть чем гордиться.
«Зачем живет этот человек?» — пронеслось у меня в голове. Ответа я не нашел. Хотя спроси он об этом меня — результат был бы тем же.
— Ну что ж… — сказал я. — Конечно, твой опыт с моим не сравнится. И все-таки одну стратегическую ошибку ты допустил. Тебе не стоило знакомить Сато с Ёдой. Именно потому, что ты это сделал, тебе пришлось выкинуть последний козырь. Иначе говоря, ты нарушил главный принцип своей работы: перегнул палку так, что она сломалась.
Он долго молчал, затем уточнил:
— Почему ты так решил?
— Потому что знаю своего президента. Конечно, общался я с ним немного. Но характер понять успел.
— Из этой возни с видеозаписью?
— Хотя бы. Ты грозил, что расскажешь дочке о матери. Но грозил почему-то не самой матери, а президенту Исидзаки. Инвестиции в «Ёсинагу» вы от него уже получили. Не попадись твой Ёда на глаза твоему же Сато — стряпать такую шнягу, как это видео, было бы никому не нужно.
Кацунума глубоко вздохнул:
— Да… Кажется, тут я и правда загнался. Знакомил-то я их без особых планов. Ёсиюки только из Штатов вернулся, ну я и представил его Сато — гляди, мол, какие у нас талантливые экономисты растут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94