е. до тех пор, пока Карлотта не показала ему письмо Вилли и не сказала, что Вилли что-то известно.
И вдруг меня потрясла колоссальная мысль! Руди заявляет, что убийство Вилли не было заранее запланировано, что он принял это решение внезапно. И вот именно это обстоятельство и навело меня на такую мысль, от которой я чуть не задохнулся, а я не такой парень, который может задохнуться от какого-нибудь пустяка.
Я попытался успокоиться и начал подходить к делу под совершенно новым углом зрения, чем раньше. И поверьте мне, все начало вдруг аккуратненько сходиться, все концы сошлись с концами.
И я понял, насколько гениально было мое решение прийти на борт яхты, если смотреть на этот факт с одной стороны, и насколько глупым оно было, если смотреть на него с другой стороны, хотя все равно сейчас уже я ничего не могу изменить.
Я уже вам рассказывал, что когда я вернулся из Полицейского управления в заведение Джо Мадригала, помните, в ту ночь, когда были убиты Мирас Дункан и Вилли, — мне пришла в голову одна интересная мысль. Эта мысль была совершенно правильной, но она сама по себе ни черта никому не говорила, а вот теперь мне пришла в голову другая мысль, которая вполне согласуется с первой, и если только мне удастся вырваться из моего заточения, я отлично закончу это дело.
Никаких событий не произошло до следующего вечера, когда я вдруг почувствовал, что судно начинает замедлять ход и даже, пожалуй, встало на якорь. Минут через десять после того, как стюард забрал у меня поднос после ужина, дверь отворилась и на пороге показалась Карлотта, улыбаясь во всю свою физиономию. Вид у нее был такой, как будто она нашла миллион долларов и страшно довольна этим.
Вместе с ней пришел какой-то тип в офицерской форме. Он был уже здорово пьян. Вероятно, они только что откушали роскошный обед, а сейчас самодовольно похлопывали Друг друга по спине, так как дела у них шли как по маслу.
Я сижу на краю койки.
— Добрый вечер, Карлотта, — поприветствовал я ее. — Как поживаете? Что вам здесь надо? Пришли подразнить меня?
— Почему бы вам не вести себя прилично, — сказала она. — По-моему, вы должны быть мною довольны. Если бы не я, вас давно уже съели бы акулы где-нибудь на просторах Атлантики!
— Леди, вы правы, — согласился я. — И благодарю вас от всей души! Вас осенила блестящая идея сделать меня радистом на этом плавучем гангстерском судне. Эта идея блестящая хотя бы потому, что она дает мне возможность прожить два-три лишних дня.
— Ладно, — кивнула она. — И вот что я вам скажу. Не вздумайте выкинуть какой-нибудь фортель с посылкой радиограммы. Единственное, что входит в вашу задачу — это слушать все передачи, касающиеся нашего судна и немедленно нам о них сообщать. И вы не смеете дотрагиваться до передаточного ключа до тех пор, пока вам не прикажут. Смотрите, никаких штучек, а то мы с вами не будем церемониться.
— О'кей, леди, — сказал я. — Я буду послушным. Но, по-моему, нет никаких причин лишать меня в эти дни виски. Я сегодня не выпил еще ни глотка. Неужели я чем-нибудь обидел стюарда или еще там кого, кто заведует винным погребом на этом корабле? И еще одна просьба, — продолжал я. — Так как я веду себя примерно, не будете ли вы столь добры снять с меня эти наручники, хотя бы на пять минут. Вы сами должны понять, что не так-то уж приятно и удобно быть закованным в эти штучки в течение нескольких дней.
— Это верно, — согласилась она. — И может быть, у нас найдется для вас бутылочка. А что касается наручников, я согласую этот вопрос с Руди, ведь он у нас хозяин.
Она ушла, оставив меня в компании с парнем и офицером в форме, который стоял, прислонившись к стене и до того был пьян, что можно было подумать, что он выпил несколько галлонов.
Через две минуты она вернулась и принесла на подносике бутылку ржаного и несколько стаканов. Она поставила под-носик на стол, подошла ко мне и отперла наручники.
Я быстро скинул их, и можете мне поверить, почувствовал при этом огромное облегчение.
— Но вы не вздумайте выкинуть какой-нибудь номер после того, как у вас сняли браслетики, потому что у Керца есть оружие и он умеет им пользоваться.
Керц посмотрел на меня и похлопал себя по боковому карману.
— Не беспокойтесь, леди, — сказал я. — Я ничего не собираюсь делать. Как насчет того, чтобы выпить немного?
Я встал, подошел к столу и налил три четверти стакана. Она встала около стола с другой стороны и положила на него ключи от наручников. А как раз передо мной на этом же столе лежал какой-то толстый журнал, а за ним пепельница. И мне пришла в голову блестящая мысль: если я надвину пепельницу на ключи, так, чтобы она их не увидела, а потом разозлю ее хорошенько, может быть, она от злости выскочит из моей каюты и забудет про ключи. Конечно, они перед уходом снова наденут на меня наручники, но они с автоматическим запором. Керц просто их защелкнет, и никто ничего не заметит.
И я начал разговор, сначала тихо и вежливо, потом начал спорить с Керцем о том, какую скорость может развить это судно. Я начал ему возражать, и он ужасно вскипятился. Карлотта сначала не принимала никакого участия в нашем споре, просто стояла в дверях и улыбалась, поэтому не представляло никакого труда все время локтем потихоньку двигать журнал. Журнал в свою очередь подтолкнул пепельницу и примерно через пять минут пепельница уже накрыла ключ. Пока все идет отлично.
Но тут вмешалась Карлотта.
— Эй, слушайте, что вы так раскричались! А вы ничего не понимаете в этих вещах. Кошен. Вы шпик, а не моряк. А что касается тебя, Керц, то ты до того пьян, что едва ли поймешь разницу между Италией и четвергом!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63