- Смотри, вот новая марка республики Алжир. А вот новая кубинская марка. Правда, красивая?
Саша взял марку и долго разглядывал её рисунок. А Маринка несколько раз выходила из комнаты, чтобы показать, что она полностью доверяет Саше.
...Когда Саша открыл входную дверь в свою квартиру, он услыхал голос Александры Ивановны.
- Может быть, он перестал ходить в школу, потому что его один мальчик дразнил "девчонкой"? - сказала Александра Ивановна. - За его длинные волосы. А может быть, ещё что-нибудь случилось, в этом надо разобраться...
Саша слышал, как бабушка жалобно всхлипнула.
- Ну, что вы, право, Евдокия Фроловна, - услышал Саша голос Петра Петровича. - Ничего ведь страшного не произошло. Мальчик выходит в жизнь, на его пути первые трудности... Ну, вот он перед ними и спасовал.
- Не успокаивайте меня, Пётр Петрович, - сказала бабушка. - Просто мы его не так воспитали. Мало было строгости. Что теперь делать, ума не приложу, а Ольге даже боюсь об этом сказать. Столько у неё переживаний, столько переживаний... А ведь раньше он был такой смирный, ласковый мальчик.
- Слишком смирный, - сказал Пётр Петрович. - Вы помните моего Игорька, Александра Ивановна? Парень был боевой.
- Боевой, - сказала Александра Ивановна. - Очень боевой, а Саша весь в себе, он, когда откроется, когда наберётся храбрости, тоже будет боевой.
- Ну что же делать? - снова спросила бабушка.
- А вы положитесь на меня, - ответила Александра Ивановна. - Вот он придёт, я с ним переговорю и всё улажу.
Саша потихоньку сделал шаг назад, всунул ключ в замочную скважину, чтобы дверь не щёлкала замком, и осторожно прикрыл её.
Он шёл по улице, не разбирая дороги, ступая по лужам, в лицо ему хлестал противный колючий дождь, подгоняемый ветром. А он всё шёл и шёл, мимо освещённых окон, мимо людских теней на этих окнах, он шёл совсем один, и ему сейчас было так жалко себя и хотелось умереть, хотелось навсегда расстаться с этой постылой жизнью.
Ну скажите, разве это не глупо? Разве это не глупо - из-за каких-то неприятностей так думать о жизни и отказаться от школы, от учения, от будущих полётов в космос, от мамы и бабушки, от отца, который, может быть, сейчас, в этот момент, открыл тайну вулканов. Всё только из-за того, что он не может пойти и во всём честно сознаться, всё только из-за того, что не может постоять за себя. Ах, какой он был слабовольный!
Его нашла во дворе мама, привела домой, напоила горячим чаем с малиной и уложила в кровать. Она всё делала молча, не ругала его, и Саша даже не знал, рассказала ли бабушка ей о том, что к ним приходила Александра Ивановна.
Ночью Саша проснулся от каких-то шорохов. Ему стало страшно и захотелось закричать, но потом ему показалось, что это кто-то плачет. Видно, это плакала бабушка.
- Бабушка, бабушка! - тихо позвал он.
Но бабушка не откликнулась, а Саше ужасно хотелось пить.
Он осторожно встал и, ступая неслышно, почти не касаясь ногами пола, вышел из комнаты. Прошёл по коридору и, вместо того чтобы идти на кухню за водой, открыл комнату Петра Петровича.
Как он долго не сидел в этом кресле, просто ужасно долго, целую неделю, он так соскучился по креслу. А сейчас он сядет в кресло и будет сидеть в нём столько, сколько ему захочется.
И вдруг он увидел, что кресло уже кем-то занято. Опять ему не повезло, даже ночью, когда уже все спят, кто-то захватил его любимое кресло.
И вдруг, вдруг, вдруг случилось такое необыкновенное счастье: в кресле сидел сам Геркулес!
"Милый, милый Геркулес, - прошептал Саша. - Спасибо, что ты пришёл. Тебе не страшно ходить ночью?"
"Я ничего не боюсь", - ответил Геркулес.
"Ах, какой ты храбрый, - сказал Саша. - Я тоже хочу стать таким храбрецом, но мне всегда что-нибудь мешает. Вот сейчас я ужасно хочу пить".
"Пить, пить, пить, - пропел Геркулес. - Самое главное, чтобы ты сохранил верность другу Петру Петровичу".
"Геркулес, можно, я посижу рядом с тобой? - попросил Саша. - А то я целую неделю не сидел в кресле..." - Саша тихо опустился в кресло, оно звякнуло под ним, и этот звук отчаянно-громко зазвенел в ночной тишине.
И в ту же секунду в комнате загорелся свет, и перед Сашей появился Пётр Петрович. Саша испугался, что он сейчас накричит на него, но Пётр Петрович не стал кричать. Он нагнулся и потрогал губами его лоб.
- Э, брат, да ты горишь, у тебя, брат, жар, - сказал Пётр Петрович.
Он взял Сашу за руку и повёл обратно к нему в комнату. Разбудил бабушку и маму, и они втроём уложили Сашу в кровать. И мама впервые за эти дни поцеловала Сашу и стала расспрашивать, что у него болит.
Глава десятая
Саша лежал уже несколько дней и никак не поправлялся. У него была сильная ангина, и ещё доктор сказал, что Саша чем-то сильно взволнован и это мешает ему, доктору, бороться с болезнью.
Саша лежал в абсолютной тишине. Так нехорошо, когда сильная ангина. Не хотелось разговаривать, больно было открывать глаза, больно глотать и совсем не хотелось есть.
И вдруг он услышал чей-то громкий голос. Приоткрылась дверь, и Саша увидел Петра Петровича: его лохматую седую голову, его лицо.
- А, Пётр Петрович, здравствуйте, - сказал Саша, и, хотя у него сильно болела голова, он сразу вспомнил, что на самом дне кармана его куртки до сих пор лежит неотправленное письмо. - Что-то у меня голова кружится.
- Э, брат, да ты совсем сдаёшь позиции. - Пётр Петрович сел около Саши и положил ему руку на лоб. - Не такая уж горячая голова.
У Петра Петровича была мозолистая рука, и Саша почувствовал, как твёрдые камушки его мозолей царапают ему лоб.
- Я заразный, - сказал Саша.
- Ерунда, - ответил Пётр Петрович. - Я этой проклятой ангиной болел сто тысяч раз.
Саше было трудно разговаривать с Петром Петровичем, и он закрыл глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16