Я только сказала, что хочу еще раз перечитать свои старые учебники и проверить, не забыла ли я чего-нибудь. Все согласились, что это очень хорошо, но несколько сомневались в истинных причинах моего усердия. Я ужасно долго договаривалась об этих учебниках с Мютти Кугель из младшего класса – более глупую девочку трудно себе представить. Она думает, что ее не переведут в следующий класс, и поэтому боится просить у матери деньги на учебники, которые ей понадобятся в следующем году, а ведь я продаю ей эти книги по самой дешевой цене. Правда, книги не в очень хорошем состоянии, и каждому известно, что Мютти Кугель ни за что не переведут. Но я изо всех сил убеждаю ее, что ее все-таки переведут, во-первых, чтобы ее утешить, и, во-вторых, чтобы продать свои книги. Когда я все рассказала нашему соседу господину Клейнерцу, он сказал, что, по его мнению, легче продать брюки настоятельнице монастыря, чем договориться с Мютти Кугель. Теперь я начинаю понимать, какая у моего отца трудная работа – ведь он коммерсант.
Получить с Мютти Кугель плату было нелегким делом, я просто выбилась из сил, совсем как папа на своей работе. Но в конце концов она дала мне немного денег, и я сразу же побежала разыскивать двух своих лучших подруг. У нас троих в тот день была страшная неприятность. Гретхен даже плакала, а мы ее утешали. Во французском диктанте она сделала двадцать семь ошибок, но это ее как раз меньше всего беспокоило. Плохо было то, что ей нужно было на другой день вернуть тетрадку с подписью матери, а она, идиотка, не догадалась сразу же сказать, что ее мать уехала путешествовать на север. Вот потому-то Гретхен и плакала.
Надо сказать, что мы давно договорились между собой. Нам не раз приходилось вызывать в школу наших родителей только для того, чтобы дать возможность учительницам самым подлым образом обругать нас, а после этого дома у нас были большие неприятности. Поэтому мы заставили своих родителей вести очень интересную жизнь, такую, как ведет богатая фрау фон Кравальд, которая живет в квартире под нами. Мы с грустью в голосе сообщаем учителям, что наши родители беспрестанно разъезжают по всему свету. Мы посылали их как можно дальше и в такие места, откуда не так-то просто вернуться обратно. Кое-что мы знали из уроков географии, и, кроме того, мне всегда помогал господин Клейнерц. Элли Пукбаум, Гретхен и я по-честному поделили между собой страны. Я очень надолго отправила своих родителей в Египет, а Элли сказала, что ее отец принимает участие в чрезвычайно опасной экспедиции в Южную Америку.
Для Гретхен мы держали в запасе поездку на север, а она забыла воспользоваться этим. Видно, у Гретхен совершенно расшаталась нервная система, как это часто бывает у наших матерей. У нас с Элли нервы тоже расшатались, поэтому и нам необходимо было взять пример со взрослых и устроить себе передышку. Когда я в конце концов все-таки получила деньги от Мютти Кугель, мы, вместо того чтобы пойти в школу, решили хоть раз в жизни посидеть днем в кафе-мороженое у Монатто. Для этого мы тайком отыскали в столе у фрейлейн Шней старые записки наших родителей. В этом учебном году Гретхен болела один день, а Элли – два дня, и от моей мамы тоже еще сохранилась записка, в которой она писала, что я пропустила два дня из-за простуды.
В то утро, когда мы отправились в кафе, была пасмурная и ветреная погода. Мы ели лимонное мороженое с орехами, много-много порций подряд, и малиновое с ванилью – его я особенно люблю.
А в это время весь наш класс писал противную контрольную по арифметике. Я лично никогда не могу решить ни одной задачи. Мы громко смеялись и злорадствовали, что так хорошо отделались от этой контрольной. Мы даже бросили наши ранцы на пол и поставили на них ноги.
На другой день мне и Элли пришлось прогуливать одним, потому что у Гретхен кончился срок, указанный в записке. У нас больше не было денег на мороженое. Мы стояли на висячем мосту, мерзли и плевали в Рейн. Мы очень боялись, что все может раскрыться, и по глупости вынули из ранцев свои справки о болезни и в тысячный раз проверили, заметит ли фрейлейн Шней, что мы отрезали старые числа.
Под нами протекал широкий Рейн. Недавно какой-то мужчина прыгнул в воду прямо с моста,– могу ли я так прыгнуть, спросила меня Элли. Я не знала, что ей ответить, но мне захотелось свалиться вниз. Когда-нибудь я это сделаю. Потом мне стало страшно – я все время смотрела вниз на воду и замечталась до того, что у меня закружилась голова. Вода казалась серой, холодной и зловещей, в ней не было ни тепла, ни солнца, и вдруг, о боже, записка выпала у меня из рук. Я кричала, а записка плыла по Рейну. Я уронила ее и нечаянно и нарочно. Я думала, что в тот момент, когда записка исчезнет, в мире произойдет что-нибудь ужасное. Мне казалось, что что-нибудь ужасное случится и со мной, и поэтому мне вдруг захотелось, чтобы это случилось. И еще я надеялась, что все вокруг сразу переменится и станет интересным. Мы перестанем мерзнуть и скучать на холодном мосту и будем ужасно волноваться. Я не знаю, почему я так поступила, мне вовсе не хотелось этого, а потом я очень испугалась, но вместе с тем и обрадовалась. Но я ни за что не созналась бы Элли, что сделала это нарочно. Она была уверена, что случилось несчастье. Мне было стыдно и казалось, что я совершила нечестный поступок, сама не знаю почему.
Сначала мы решили, что все погибло. Но потом вспомнили, что в столе у фрейлейн Шней лежит еще одна записка от моей матери •–мама написала ее, когда я пропустила неделю из-за того, что объелась цукатами. Я не чувствовала больше никакой радости, а только очень боялась, как бы все не раскрылось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37