.. Бедолагу, решившего произвести на Олю особенно сильное впечатление, звали Гоша Сумятин. Он подымался по лестнице в то время, когда Оля стояла на площадке, собираясь спуститься. Поднявшись, Гоша защемил между пальцами Олин нос и даже слегка повернул его. Оля реагировала не сразу. Она оглянулась, чтобы убедиться, есть ли тут зрители, и, увидев, что зрителей достаточно, шагнула немножко вперед, зажала сгибом локтя Гошкину шею, резко нагнулась, и Сумятин, перелетев через Олину спину, шмякнулся на лестницу.
Оля перестаралась: Гошка так повредил себе колено, что несколько дней не ходил в школу. Олиных родителей вызывали к директору, но все обошлось: свидетели показали, что Сумятин первый стал выкручивать Закатовой нос.
Нашла Оля и другие способы привлечь к себе внимание. Учеба давалась ей легко, и она временами давала такие представления. Предположим, вызывают ее к доске. Оля подымается и тихо говорит:
– Извините, пожалуйста... Но я не прочитала того, что вы задали.
– Почему? – машинально спрашивает педагог.
– Так как-то... настроения не было, – тихо отвечала Оля.
Двойка в журнале ставилась особенно жирная, в дневник вносилась соответствующая запись, но на следующем уроке того же учителя Оля отвечала на верную пятерку.
Педагоги между собой говорили, что Оля способная девочка, но уж больно верченая, одни одноклассницы называли ее выпендрягой, другие восхищались ее смелостью, а число поклонников среди мальчишек росло. Оля была этим довольна, но сама никем не увлекалась.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Как ни готовился Миша Огурцов к встрече с Закатовой, встреча, как всегда бывает в таких случаях, произошла неожиданно. Мишу послали за хлебом, он выбежал с сумкой из подъезда, свернул налево и вдруг услышал голос:
– Огурцов! Почему не здороваешься?
Миша обернулся и увидел, что на скамейке рядом с подъездом сидит Оля Закатова, держа на коленях раскрытую книгу.
– А-а... Здравствуй, – хрипло ответил Миша. Он совсем забыл, что собирался при первой встрече небрежно бросить: "Привет, Закатова! Как устроились?"
– Ты куда-нибудь спешишь? – без всякого выражения, лениво спросила Оля.
Миша так растерялся, что сначала лишь молча покачал головой и только потом пробормотал, что никуда не спешит. Ведь похоже было, что Не Такая Как Все хочет сама вступить с ним в разговор! Так оно и получилось.
– Тогда присаживайся, поговорим.
Миша сел на краешек скамьи, как сидят на стуле перед директором школы, но скоро понял, что надо вести себя свободней. Он откинулся на спинку скамьи и даже положил ногу на ногу.
Оля спросила, как они устроились на новой квартире, он ответил и спросил ее о том же, потом Оля задала такой вопрос:
– Ты с кем-нибудь здесь уже познакомился?
– Нет еще, – ответил Миша и добавил, что, по его мнению, здесь сейчас очень мало ребят, наверно, все уехали за город.
Оля помолчала, скрестив на груди руки, потом сказала неторопливо:
– Я сегодня довольно интересную информацию получила.
– Информацию? – переспросил Миша.
Оля кивнула.
– В хорошенькой компании мы тут будем жить.
– В каком смысле?
– По нескольку приводов у каждого, а то и просто уголовники.
Миша был так огорошен, что даже его робость перед Олей поубавилась. Он спросил, откуда у нее такая информация.
– А у меня братик младший есть. Довольно шустрая личность.
И Оля передала то, что сообщил Шурик о подслушанном телефонном разговоре Матильды и о его разговоре с Семкой. Надо сказать, что Шурик, сам того не замечая, несколько сгустил краски. По его словам выходило, что Семкин брат вполне законченный малолетний преступник, а остальные юные новоселы ничуть его не лучше.
– А может, это просто болтают? – предположил Миша.
– Не похоже. Все-таки братик мой разговор дочки управдома подслушал. Кстати, эта дочка тоже хороша птица.
– А она что?
– Хвалилась, что у нее хороший хук справа, грозилась кого-то избить за какую-то Матрену...
Оля рассказала еще о некоем Тарасове или Тарасенко, вернувшемся недавно из колонии, и, помолчав, продолжала неторопливо:
– Так что советую тебе хоть немножко свою внешность изменить.
– Это зачем изменить?
– Ты такой гладенький, такой умытенький... Это может вызвать раздражение у здешней шпаны. Как бы они тебя не затащили в темный закоулок.
Оля не знала, что ударила Мишу по очень больному месту. Он был малый упитанный, но отнюдь не полный, лицо у него было грубоватое, с толстыми губами и кое-как слепленным носом, но цвет этого лица Мишу давно мучил. Он был такой нежный, такой бело-розовый, как у младенца ясельного возраста. Да еще его волосы представляли собой копну золотистых кудряшек.
Теперь его розовое лицо стало красным.
– Ну, знаешь, Закатова... Я хоть гладенький, хоть умытенький, но я ведь тоже кулаками махать умею.
Оля насмешливо прищурилась:
– Да? В школе я этого что-то не замечала.
Миша вскочил. Он понял, что надо поставить на место эту зарвавшуюся Не Такую Как Все.
– В общем, Закатова, пусть я гладенький, пусть я умытенький, только я смогу найти общий язык с этой шпаной. Всего! – И он пошел прочь, размахивая пластмассовой сумкой.
Как раз в этот момент к противоположному корпусу подъехало грузовое такси. Светловолосая женщина вылезла из кабины и крикнула:
– Телята! Приехали!
Но "телята" уже сами выпрыгнули из кузова. Это были парень и девушка. Сколько им лет, Оля сразу не смогла определить. За ними соскочил на асфальт коренастый лысый человек, как видно их отец. Лица у его детей были совсем ребячьи, но девушка была ростом с отца, а парень значительно перерос его. Взрослые цветом лица не отличались от большинства москвичей, а лица и голые по локоть руки ребят были покрыты таким ровным золотистым загаром, что Оля подумала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62