.. Вы уж скажите, если так, я тогда хлопотать начну.
- Стресс у нее, конечно, тяжелейший, - говорит врач. - Но она уже получше, чем была, так что, будем надеяться, без нервной клиники обойдется. Молодость, знаете, свое возьмет.
- Не нравится мне, что она себя виноватит, - говорю я.
- Это, - говорит врач, - вполне объяснимая реакция, которая бывает в подобных случаях. Жертвы насилия очень часто боятся, что к ним начнут относиться с презрением, потому что, мол, они сами чем-то спровоцировали насильников. Вот эта мысль, что они и сами опозорены, и семью опозорили, и пробуждает в них ложное чувство вины. Тут ничем не поможешь, кроме ласки и заботы. Надо внушать потихоньку, что её вины в этом нет, что глупо думать, будто она могла как-то дополнительно "спровоцировать" ворвавшихся в квартиру подонков. Только так. Потому что, к сожалению, это ложное чувство вины часто приводит к весьма негативным психическим последствиям.
- Спасибо, - говорю я врачу. - Учту.
И двигаю в милицию. Спрашиваю там начальника, проводят меня к майору Наумкину.
- Здравствуйте, Михаил Григорьевич! - говорит он. - Что, о наших событиях прослышали?
- Прослышал, - отвечаю. - Вот, зашел узнать подробности.
- Да какие подробности! - машет рукой майор. - Явился этот тип ни свет ни заря, перепуганный в усмерть. Сдаюсь, заявляет, больше не могу. Чувствую, что обложили нас со всех сторон, так лучше я сам покаюсь. И рассказывает, что это они на квартиру Пигарева налет совершили, но сам он в квартире не был, на шухере стоял. Что где-то минут двадцать - ну, от силы полчаса - в квартире шум стоял, а потом они смылись.
Ты гляди, думаю, Букин, ушлый мужик, в точности угадал, какую линию будет этот Антон Сизов гнуть.
- Так в квартире четверо разбойничали, - говорю. - Кто ж, в таком случае, ещё двое?
- Утверждает, что не знает. Мол, его братан Олег, тот, которого застрелили, каких-то своих друганов привел, прежде двум другим братьям неизвестных. Видно, для этого дела или нанял, или привлек. Если увидит их опознает для следствия с удовольствием, но сказать, кто они и откуда, не может.
- Это он, конечно, хитрит, - говорю.
- Может, хитрит, а может, и нет, - вздыхает майор. - У них иногда доверия между собой ни на грош, даже в ближайшей родне. Нам бы сбежавшего брата поймать, мы бы побольше узнали.
- Как вы думаете, - спрашиваю, - этот покаявшийся действительно не знает, куда подался его брат, или темнит?
- Есть у меня такое ощущение, будто что-то он знает, - говорит майор. - Уж больно видимо нервничает, когда о его брате Сергее разговор заходит. Видно, не хочет брата закладывать, чтобы лишних неприятностей не наживать. Он свою явку с повинной исполнил, на снисхождение может рассчитывать - а остальное, видишь ты, его не касается!
Еще бы ему не нервничать, думаю - он ведь, в отличие от майора, знает, что с братом произошло! В какую-то яму, наспех вырытую, его брат спрятался, но про это он милиции петь никак не собирается...
- А можно мне на него поглядеть? - спрашиваю.
- Почему нельзя? - говорит майор. - Пойдемте, посмотрите. Из одного любопытства хотите увидеть, или как?..
- "Или как", - отвечаю. - Хочу пару вопросов ему задать, усовестить его, гада...
- Гм... - говорит майор. - Насчет "усовестить", это вы хватили... И вообще, лишнее общение с арестованным не очень приветствуется... Но вам, так и быть, сделаю поблажку. Думаю, от ваших вопросов вреда не будет. Только если Сизов о чем-нибудь важном проговорится, то вы уж мне поведайте, будьте добры.
Мы выходим из его кабинета, спускаемся вниз.
- Да, кстати, - сообщаю я по пути. - Я спросил у Настасьи насчет этого потерянного паспорта и доверенности на пенсию, так что можете лишний раз её не тревожить... - и рассказываю ему все, что мне довелось узнать.
- Это интересно... - говорит майор. - Да, я так и думал, что нечто подобное случилось - что Пигарев, паспорт потеряв, заверил доверенность там, где его хорошо знают и документы предъявить не потребуют... Не он один так делает... Хорошо, что вы узнали - нечего Анастасию Петровну лишними расспросами волновать, это вы правы...
И доходим мы до камер предварительного заключения, где в отдельном отсеке Антон Сизов сидит, а через клетушку от него всякие пьяницы и мелкие хулиганы скопом запихнуты.
- Вот он, красавчик, - говорит майор Наумкин. - Можете полюбоваться.
Сизов голову поднял, смотрит исподлобья, не шевелится и ни звука не издает.
Я его разглядываю, а тут как раз майора к телефону кликнули - звонок из области, от высокого начальства. Он и заспешил. На ходу мне кивнул: мол, расспрашивай быстренько, пока время есть.
- Эй!.. - негромко говорю я, когда майор удалился.
Сизов голову повернул.
- Чего тебе, дед?
- Да вот... Не знаю, как и начать... Там, на улице, странные люди вертятся...
- Что за люди?
- Откуда я знаю? Остановили меня, узнали, что я иду показания по делу Пигарева давать как свидетель, и говорят: "Слушай, дед, будет у тебя возможность потихоньку парой слов с Антоном Сизовым перемолвиться, спроси у него, куда он труп второго брата спрятал, и кто ему помогал..."
У Сизова все лицо перекосилось, и от страху стало совсем крысиным. Вы видали когда-нибудь, чтобы на бычачьей морде крысиное мелкое выражение появлялось? Вот и я думал, что такое невозможно. Ан нет, оказывается, со страху и бык может в крысу превратиться!
- Ты... - у него аж дыхание перехватило. - Надеюсь, ты ничего об этом милиции не сказал, старый болван?
- Да что я, совсем с ума спятил! - отвечаю. - Они меня предупредили: если поймем, что ты милиции о нас и о нашем вопросе рассказал, живым до дому не дойдешь! Мол, у тебя все на роже будет написано, такие, как ты, ничего скрыть не умеют.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112